поэтами в Элизиуме; они отводят великим влюблённым место там, в заветных кущах по ту сторону Леты. Филандр, оставив последний вздох на губах у своей милой Дианы, дожидается её в Элизиуме. Это не выдумка Вашего любимого д’Юрфе, – вспомните прекрасную Кинфию… После смерти она стала являться к милому ей Проперцию, дабы сообщить ему о своём пребывании в Элизии, где музыка и все танцуют, «нас здесь много, мы не скучаем, танцуем в тюрбанах…». Она упоминает, что пребывает среди героинь inter heroidas и называет своих подруг, женщин великих и верных в любви, подобных Андромеде и Гипермнестре и других, которые «лечат посмертным плачем прижизненную любовь».
Думаю, Проперций и сам был близок к тому, чтобы слёзно заклинать свою ушедшую из жизни возлюбленную оставаться верной ему в Элизиуме, ибо как умный человек он понимал опасности, грозящие её постоянству, учитывая, сколько соперников у него в том избранном обществе, куда вхожа ныне его Кинфия – обществе блистательных господ, достойных всяческой любви и преклонения! Но Кинфия предвосхищает его ревность, и, покровительственно взирая из мира иного на новые увлечения своего бывшего (del suo lasciato amore), держит себя в руках, ведь всё предначертано, и даже находит силы съехидничать, дразнясь: «будь покуда чей хочешь, скоро достанешься мне»… Напоследок, Кинфия предостерегает Проперция от сомнений в истинности грёз, коими веет от царства блаженных:
Nec tu sperne piis venientia somnia portis:
cum pia venerunt somnia, pondus habent.
Ты же, не смей насмехаться над благочестивыми снами,
что из-под двери мира блаженных сквозят:
небезпричинны они.
…Спасибо поэтам, с некоторых пор никем из серьёзных мыслителей аксиома о загробной встрече любовников не оспаривается. Тибулл очень к месту напоминает, что сам мир иной пребывает под скипетром любящей пары – Персефоны и Плутона (о, плутоническая любовь…). Тонкий мифологический намёк! В известной Вам элегии он вскользь упоминает «сладостные баталии любви» и выражает уверенность, что никто иная как сама богиня любви Венера, чьим фаворитом был он всю жизнь, в ответственный момент собственноручно проведёт его в елисейскую обитель:
Sed me, quod facilis tenero sum semper Amori,
Ipsa Venus campos ducet in Elysios.
Но как нежному я всегда был послушен Амуру,
То и в Элизий меня лично Венера сведёт.
Джанбаттиста Тьеполо, «Плутон и Прозерпина», 1747.
Палаццо Лабия, Венеция.
Элизиум – это та самая луговина мира иного, отведённая на радость великим влюблённым; там Тибулл со своей Делией, Протезилай и Лаодамия, Альцеста и Адмет, там Чино с подругой своей Сельваджей, там Джульетта Капеллетти и Ромео, Беатриче со своим верным Данте, и другие великие, умевшие любить (altri grandi amanti). Эту луговину живописует Петрарка в «Триумфе любви», – и там он, бесспорно, мыслил и себя самого рядом со своей Лаурой.
Да, об этом нередко приходится читать у поэтов, у наших и чужестранных. Не только об этом читать, но и видеть у иных