его прозвали. У него на уме одни развлечения: балы, обеды, парады и пани, паненки, сябрыны…
Багратион усмехнулся, перевёл для ясности:
– Подруги, значит. А тут ещё распутица. Сам знаешь, какие у нас дороги. Нам-то это на руку. Мы люди привычные. А они уже заскулили: «Чёрная языческая Русь!» Однако Жером, други мои, – это ещё не вся армия, не стоит расслабляться. Дураков везде хватает. На рассвете выступаем. Гнать буду нещадно. Ступай, Дмитрий Петрович, готовь своих к маршу. Нет, постой-ка… – оглянулся на прикрытую дверь, крикнул: – Денис Васильевич!
Дверь отворилась сию же секунду, будто ждала зова, и в комнату вошёл подтянутый гусар, небольшого росточка, со смешным носом-пуговкой и лихими усами. Неверовский видел его прежде и знал про его отвагу, воинскую доблесть. Казалось, что этот, уже не очень молодой человек, родился в мундире, с саблей в руке и с гусарскими усами. И не удивительно: вместе с отцом, кавалерийским офицером, ещё мальчишкой кочевал с его полком и воспитание получил армейское.
– Подполковник Ахтырского гусарского полка, мой бывший адъютант Давыдов, – представил генерал. – Поедет с вами, поглядит дивизию на месте, потом доложит мне.
Задерживаться не стали, спешных дел до утреннего выступления было много. Уже верхо́м, Неверовский, Ставицкий и Воейков видели, как Давыдов вскочил в седло и словно сросся с конём. В этой позиции его рост не был заметен. И хотя он давно смирился с несправедливостью судьбы, отмерившей ему долю взирать снизу вверх на долговязых счастливчиков, забывал о своём «метре с кепкой» только в кругу друзей и близких, знавших другие его достоинства и не придающих значения досадной ошибке природы. Малознакомые или вовсе новые люди неизменно вызывали в нём острое чувство незаслуженной ущербности.
В разговоре по дороге к месту дислокации дивизии все трое убедились, что Денис Васильевич не только умный и простой в общении человек, но и знающий военную стратегию и тактику не понаслышке, способный расчётливо и деловито планировать боевые операции, просчитывая наперёд исход и выгоду сражения.
– Выступаем чуть свет, – уточнял Давыдов предстоящий марш, обходя расположившихся биваком солдат, которые отнеслись к его появлению по-разному. Одни рассматривали с интересом, перешёптывались. Другие не удостоили вниманием: для них командир – Неверовский да ещё тот, кого он им прикажет слушаться, а любопытством они не страдали – не бабы, чай! Мало ли с кем служба сводит генерала. «Привёл – значит так надо, а мы своё дело знаем: будет велено – покажем выучку, не впервой». Однако никто не прохлаждался. И варили, и стирали (возле костров распяленная на кольях и на штыках дымилась мокрая одежда под навесом из рогожи – дождь сеял, не переставая), и штопали, и чистили оружие… – Судьба благоволит к тем, кто с первым лучом на ногах (неважно, что за дождём луча не видать). Кто первый встал да палку взял – тот и капрал!
Палатка