был метрах в трёхстах, на небольшом возвышении и добежав до него, все мы изрядно вспотели.
– Упор лёжа – вы шестеро, – скомандовал Антон Маратович.
Мы подчинились.
– На кулаки!
Мы встали на кулаки.
– Ровно стоять! Остальные, слушаем меня. В летнем лагере, в котором вы все отдыхали, Прокопенко, Рукомойников, Чехов, Штерн, Пресмыкаев и Астахов по ночам уходили с территории и шлялись. В армии такой поступок называется самоволкой, или дезертирством, если совершается в военное время. Я хочу, чтобы вы все запомнили: таким не место в военном училище! И сегодня я даю первое и последнее предупреждение этим шестерым, а вместе с ними и всем остальным! В следующий раз – я исключу из клуба!
Мы стояли на кулаках всего пару минут, но казалось, что гораздо дольше. Тело начало трясти, я поднимал поочерёдно то одну, то другую руку, сгибал ноги. Повернув голову, я заметил, что все остальные делают то же самое. И даже сейчас, несмотря на остроту ситуации и тяжесть наказания я находил возможность поднимать взор в сторону Бога. Больше того, я непрерывно повторял про себя мольбы прощения и бесконечную вереницу «спаси и сохрани».
– Простите нас, Антон Маратович, простите! – простонал Штерн. Как и следовало ожидать, экзекуция подействовала на него сильнее всех.
Мы наперебой стали вторить ему, бормоча слова извинений.
Антон Маратович сел напротив нас на корточки. Позади него выстроились полукругом остальные ученики.
– Послушайте меня, друзья мои, – начал он вкрадчиво. – Я скажу один раз: ваши говняные извинения мне в половой член не упёрлись. Я вам не маменька и не училка, я старый солдат и мне от души насрать на то чем вы станете в будущем. Вы можете шляться по ночам, можете стать наркоманами и пидорами – это ваше личное дело. Разумеется, если вы не станете военными – вам не обязательно опускаться, есть и многие другие профессии, уважаемые и ценные. И в тех профессиях абсолютно допустимо пренебрегать дисциплиной. Так что не надо мне ныть и просить прощения – мне плевать. Для меня важно подготовить достойных кандидатов в военное училище. И если вы не годитесь для этого – я не возражаю. Вопросов нет. Просто освободите места в моём клубе для других и не тратьте моё время.
Он встал в полный рост и закончил, обращаясь ко всем:
– На этом вводное занятие окончено. Поскольку сегодняшний случай был первым, стоящие сейчас на своих женственных кулачках, шлюшки получают супер-приз – один шанс исправиться. Но впредь, я повторяю это для всех: дисциплина самое важное, что есть для военного. И никто из вас не получит в дальнейшем поблажку, как, разумеется, и проститутки, что сейчас дёргаются раком, ошибочно считая это «упором лёжа». Теперь вольно. Жду всех как обычно, в первый вторник сентября.
С этими словами он повернулся и ушёл. Остальные, посмотрев на нас с осуждением, разошлись в разные стороны. Ну а мы, бывшие авторитеты клуба, со стонами опустились друг за другом на пыльную землю.
– О-о чёрт, – простонал Самсон.
– Это всё ты виноват, мудак! –