и двадцать в чем в впоследствии Родриго убедился лично. Первые месяцы безумно болели руки и спина, часто приходилось хватать плети. Кормили неплохо, но всегда хотелось больше. Иногда снимали кандалы и позволяли привести себя в порядок. Самые жуткие дни начинались с прибытием новой партии руды, где приходилось в кратчайшие сроки разгружать и загружать большие объемы породы.
Амадо не только выжил, но и вырос в цене, его перекупил торговец, владевший флотом кораблей, бороздивших Эльфийское море. Перевозили все, от бочек с маслом, до рабынь. Чаще всего несколько видов грузов сразу, самый сложным грузом оставались руды.
Мужичок как предсказал, протянул ровно месяц, его тело выкинули в море. Голубая вода южного моря окрасилась красным, клубящимся облаком. Акулы получили свою долю в людоедской истории, где не они были главными людоедами.
Каждый день похож на другой. Двадцать пять скамеек, по несколько человек в ряд, постоянный ритм барабанов, и свист кнута надсмотрщика. Руки вскоре налились силой, спина стала как железные дуги, и появились мысли о побеге, но бежать получилось нескоро. Команды гребцов различались по происхождению. Одни набирали из гномов, другие из людей. Их старались не соединять в силу разности роста, длинны рук и способности переносить нагрузки. Гомы намного превосходили среднего человека, кроме того, они попадались редко, и стоили очень дорого, чтобы относиться к ним с тем же пренебрежением, что проявляли к людям. Людей же всегда было в избытке, и стоили они не дорого, большую часть гребцов составляли бывшие военные, попавшие в плен.
Четыре года пролетели как в тумане, работа, отдых и снова работа. Постоянный надзор и наказание за любое неповиновение. Особенно отличались стремлением к свободе урсумы. Их перепродавали торговые колонии, основанные сотни лет назад, на восточном побережье Эльфийского моря, в прямой близости от Великой степи. Сосед Амадо, Федор Живило, бежал три раза. В первый его наказали двадцатью ударами бамбуковой палкой по пяткам. Для чего привязали к доске и отсчитали положенные удары, но Федор не угомонился и бежал второй раз. Беглец прыгнул в море недалеко от берега, однако метко пущенная стрела, пронзила ему руку. Урсума извлекли из воды едва живого, руку вылечили, все-таки за него уплачены деньги, а затем в присутствии остальных рабов срезали оба уха. Спустя месяц, неугомонный урсумец бежал вновь, и почти ушел, если бы его не выдала добропорядочная жительница портового городка. На этот раз он лишился носа. Глядя на злоключения безумного соседа, Амадо понял, что надо ждать пока представиться удобный случай, и бежать наверняка, не рискуя выступающими частями тела.
***
На исходе четвертого года судьба занесла их корабль в гавань Миата, с одноименным городом столицей. В далеком прошлом Миат слыл великой империей, но шли века и от былого величия города остались только предания. Гавань располагалась в Лосмийском море, на берегу, которого процветал город-республика Арси. Молодое государство с большими амбициями. Работорговля здесь только набирала свои обороты, а основой