«да»? – даже не пытаясь скрыть раздражения, потребовала я ответа. – Да, у тебя тоже стресс или да, стресс здесь явно не причем?
– Второе, – выбрала Ниса. – Но тогда что за мистика начала вокруг твориться? Лицо это в зеркале… Оно было черным, словно обугленным, как бывает у людей, погибших в пожаре.
Я до боли закусила нижнюю губу, разрываемая на куски от противоречивости чувств. Мозг кричал, что надо во всем тщательно разобраться, разложить по полочкам и проанализировать. Но эмоции были сильнее. Они рвались, как дикие звери с цепи, подстегивая одну конкретную мыль – вся эта история закончится очень плохо.
– А что это вообще за зеркало? – спросила вдруг Ниса, с шумом отхлебывая из своей кружки. – Откуда оно взялось? У тебя же вроде другое было.
– Было, – с ехидцей кивнула я, выныривая из собственных мрачных предчувствий. – Да полегло, несчастное, в неравном бою.
– С кем? – брови подруги удивленно взлетели.
– С тобой, болезная! – прикрикнула я на подругу. – Забыла, как пуская пьяные пузыри, устроила в моей квартире погром?
– Когда? – моргнула Ниса.
– Когда Руся пыталась тебя в чувство привести, – ехидно прищурившись, напомнила я. – А ты была категорически против. И особенно тебе не понравился холодный душ. Вот ты и устроила бурный акт протеста, во время которого пострадала моя косметика и моё зеркало.
– Я всё это разбила? – ахнула подруга, зажимая рот.
– Нет, только мою косметику, – ядовито ухмыльнулась я. – А на зеркале появилась трещина размером от сегодня и до завтра. Пришлось выбросить вместе с осколками от баночек, а на пустующее место повесить старое бабушкино зеркало.
– То-то оно мне показалось подозрительно знакомым, – пробормотала Ниса в кружку, подносимую ко рту. – Это случайно не то зеркало, которое висело в вашем старом загородном доме?
Мои глаза непроизвольно расширились.
– Ну, да. Изначально оно было большим и стояло в гардеробной матери дедушки. Но потом его зачем-то уменьшили, вырезав из большого зеркала одно поменьше и повесили в спальне дедушкиных родителей. Провисело оно там недолго, ровно до смерти прадедушки. Потом зеркало несколько раз перемещали и в итоге унесли в баню, что на участке за домом.
Упомянутый дом принадлежал родителям бабушкиного второго мужа. Когда отец дедушки скончался от сердечного приступа, а его мать слегла из-за смерти любимого супруга, вся семья, и я, в том числе, ведь к тому моменту уже жила с бабушкой и её новым мужем, перебралась за город, чтобы проще было ухаживать за пожилой женщиной. Хотя назвать её так в лицо ни у кого язык бы не повернулся. Аристократка до мозга костей, единственная наследница старинного дворянского рода, она до самой смерти сохраняла ясность мыслей и острый ум. И даже, когда уже не могла ходить, продолжала держать себя в жестких рамках, выглядя безукоризненно и благородно даже на смертном одре. Её сын, мой названный дедушка, был не таким, он пошел в своего отца, человека простого, но чрезвычайного