сказал самый маленький череп, стоящий сбоку от Амоса, – И стоять тебе, Ника, возле Фулера.
– Ха-ха! – раздался противный смешок с верхней полки. У этого черепа горел только один огонек.
– А что плохого в том, чтобы стоять возле Фулера? – поинтересовалась я, немного не врубаясь, как такое вообще может быть, чтобы черепа разговаривали?
– Ха! Я пришел сразу после Фулера, так у меня все простыни и матрас были мокрые! Он писялся в кровать! Ха-ха! – ответил одноглазый гнусавым голосом.
Череп, который стоял в гордо одиночестве рядом с вакантным местом, и которого, я так полагаю, зовут Фулер, писклявым мальчишеским голосом заорал:
– Да не писялся я! Я потел! До меня там уже весь матрас был грязный и в крошках! Это Эйг любил грызть сухари прямо на кровати! – возмутился Фулер, сверкая глазами, – А еще я увидел пару странных пятен на одеяле и картинку с нарисованной карандашом голой теткой под матрасом!
– Чего это ты придумываешь? Слушай ты, я сейчас тебе как врежу, искры из глаз полетят! Ты понял меня? – возмутился Эйг с верхней полки. Его глаза полыхали воинственным огнем.
– А ну давай, начинай! Я жду! Давай, или опять испугался? – раззадоривал Эйга Фулер.
Теоретически я все понимаю, но вот практически… Как один череп может дать другому в глаз, у меня в уме не укладывается! «А я сошла с ума! Какая досада!»
– Ника, будь так любезна, вытри пыль с верхней полочки, а? – попросил Люк, – А то этот при жизни на нас особо внимания не обращал, а после нашей смерти вообще плевать на нас хотел. Почти сюда не заходит!
– А с нижней? Пусть вытирает сперва с нижней! Ей самой тут стоять! – возмутилась Кора, – Я тут по уши в грязи. А я, между-прочим, каждый день здесь пыль протирала, пока была живой. Эйг свидетель!
–Так! Стоп! Говорите все по одному! – произнесла я, понимая, что в этой неразберихе я немного теряюсь, – Хорошо, я вытру пыль с обеих полок, а за это вы ответите мне на некоторые вопросы. Идет?
Я взяла тряпку и схватила первый попавший череп. Если бы это была просто черепушка, которая валялась бы на кладбище, то я бы ее ни за что не взяла в руки. А поскольку они… хм… живые, я представила себе, что это – такие игрушки. Сейчас ассортимент детских магазинов радует душу любого некрофила! Куклы со следами трупного разложения, синюшные, как покойники, зеленые, как зомби и костлявые, словно пролежали в гробу целую вечность. Так что пока родители сглатывают, их чадо вытаскивает очередную игрушечную «покойницу» и тычет им под нос, мол, купи! У меня, типа, есть уже кукла-зомби, кукла-утопленница, а вот такой синюшной еще нет! И вон ту кроватку в виде гробика тоже купи! И вон те заколки с черепом тоже! Барби в розовых коробочках завистливо смотрят с полок, глядя на то, как мама, сглатывая при виде ценника, а папа, роясь в кошельке, пытаются успокоить свое чадо, категорически не желающее расставаться с необоснованно дорогой игрушкой, на которую я во времена своего детства ни за что бы, ни позарилась!
– Нельс! Ха! Тебе повезло! – раздался насмешливый голос Эйга, – Ника взяла тебя