пальцами, он стискивает птичку, и по резному камню вьется бороздка, след ползущей змеи.
Я вздрагиваю.
Тики смерти?
Мана мести? Жестокости?
Почему так близко к мане творчества?
Мне кажется, скульптор ничего не делал случайно, он как будто дал нам ключ. Майма говорила, что тики пять. Появились два месяца назад, когда наша поездка была уже запланирована.
Я размышляю.
Пять тики. Воплощение различных талантов.
Пять участниц.
Стараюсь отогнать дурацкое предположение. А если все было подстроено до нашего приезда? Если у каждой из нас – у Титины, Мари-Амбр, Фарейн, Элоизы и у меня, есть свой тики, если каждой надо найти свою ману?
Может, это ПИФ заказал пять статуй? Может, это входит в программу? Они должны нас заинтриговать? Вдохновить?
Мой взгляд растерянно мечется между тики искусств и тики смерти. Шепчу на ухо Майме:
– Все пять тики – женщины?
– По-моему, да… Знаешь, раньше архипелаг назывался Хенуа Энана, это означает «земля мужчин», но теперь власть захватили женщины.
Заставляю себя улыбнуться. Майме, похоже, тоже неспокойно рядом с тики смерти, и ей хочется покинуть меаэ. Мы взбираемся по крутому склону и через бывшую банановую плантацию выходим на дорогу, которая ведет прямиком к атуонскому кладбищу. Ненадолго останавливаюсь, чтобы отдышаться и полюбоваться изумительным видом на бухту Предателей и на пляж. Десятки белых крыш, разбросанных среди пальм, похожи на рассыпанные хлебные крошки, вот-вот с горы Теметиу слетит гигантская птица и склюет их.
– Если хочешь увидеть последнего тики, надо поворачивать обратно, – говорит Майма. – Он стоит как раз над пансионом, на пути к порту Тахауку.
Я прикидываю, что этот крюк отнимет больше четверти часа. Сумка с кое-как в нее впихнутыми книгами, блокнотом и стопкой бумаги оттягивает плечо. Майма, к сожалению, на этот раз мне и правда пора заняться делом.
Подняться чуть повыше, устроиться рядом с кладбищем – по-моему, лучше не придумаешь.
– В другой раз, детка…
Майма вроде бы не обижается.
– Ну ладно… Как бы там ни было, ты мимо не проскочишь. Если, выйдя из пансиона, пойдешь направо, непременно на него наткнешься.
Мне не дает покоя один вопрос.
– А… что за мана у этого последнего тики?
Майма переминается с ноги на ногу, готовая сорваться с места.
– Меня Янн ждет, – объясняет она. – На пляже. Займемся серфингом, поучу его. У нас есть вся вторая половина дня, пока вы будете делать уроки.
Она уже спускается по склону, но я повторяю вопрос:
– Что у него за мана?
Майма неопределенно машет руками.
– Не знаю. Это единственный, к которому я еще не ходила. Но Танаэ говорит, что это мана доброжелательности. Чуткость, доброта, что-то в этом роде. Это единственный улыбающийся тики. И единственный тики с цветами. У него тоже двадцать пальцев – по крайней мере, так мне сказала Танаэ…
Сижу на траве как раз под атуонским