сь,
То сорвусь, то смеюсь, а то плачу,
Это я, это я, это я репетирую жизнь.
По городу листва ветрами перемолота,
Как осень не права, впустую тратя золото.
По городу трезвон, теперь оглохну точно я,
Где вечный мой поклон, где улица "Восточная".
Ставлю я на любовь и играю в удачу,
То с бедой, то с победой в бреду обнявшись,
То сорвусь, то смеюсь, а то плачу,
Это я, это я, это я репетирую жизнь.
По городу обвал, воздушных замков крошево,
Я часто в них бывал на поисках хорошего.
По городу пожар, огонь играет с лужами,
Как жаль, как жаль, что всё погасит стужами.
Ставлю я на любовь и играю в удачу,
То с бедой, то с победой в бреду обнявшись,
То сорвусь, то смеюсь, а то плачу,
Это я, это я, это я репетирую жизнь.
Александр Новиков
СЕМЬЯ
В семье уже была пятилетняя дочь Валентина. Чудо рождения её сестрички случилось за пять дней до Нового года. Погода зимняя. Снегу навалило под крышу, поэтому лошади не могли отвезти роженицу в суздальскую больницу. Нарекли её Татьяной, к советам тринадцатилетней тетки Галины, которая предлагала назвать Снегурочкой, не прислушались.
Правда, было бы здорово: Снегурочка Васильевна! Или Снежана Васильевна!
Была она малюсенькая, сразу заболела корью. Короче, «Чахлик Невмерущий1». Выходили, спасибо мамочке.
Воспоминания о раннем детстве у взрослой Танюши (меня), всплывают отрывками.
Повели на елку в школу, где училась старшая сестра. На мне одежда в несколько ярусов. Короткая кацавейка, из-под неё видно платье в горошек, из-под платья байковые шаровары а-ля Тарас Бульба, потом ботиночки на шнуровке. Главное на голове – это корона, обклеенная ватой и расшитая битыми елочными игрушками. Фотография у елки, на лице серьёзность, какую может позволить себе трехлетний ребёнок.
Ёлка в школе: королева!
Следующий кадр. Заросли амброзии, выполняющей роль стен в домике. Мебель из подручного материала: палки, лоскутки, если повезет, посуда— банки от кильки, в них варится суп из семян той же амброзии.
Разговоры о географии – мол, есть только три, нет, четыре населенных пункта. Это Москва—столица нашей Родины, Краснодар, Горячий Ключ и наша Мартанка, правда, это конец света.
Самым любимым временем года была зима. Одежда приблизительно та же, что и на елке. Ватное пальто, бабушкина шалька, завязанная под мышками, на ногах шерстяные вязаные носки, заправленные в резиновые сапоги, купленные на два размера больше на вырост, вязаные варежки. Вот такой красавицей оказываюсь на снеговой горе, уже жарко, цепляю своих деревянных коней к железным санкам Борьки и Миньки. Эти гордецы приехали из города к бабке. Но какое это уже имеет значение. Поезд из нескольких вагонов мчится с горы, за ним Шарик, хозяйская собака, а вот и вокзал, огромный сугроб, который сделал своё чёрное дело: смешал всех в одну кучу.
Кто это там кричит? Мама пришла выручать, хотя потом, когда будет лечить «зашпоры»2 (замерзшие руки), можно получить и полотенцем по спине. Это единственное, что она делала на все выходки своих детей, а ещё позволяла «страшное» ругательство— «чёртовы свиньи».
Моя старшая сестра – коварная разбойница. Говорит, что папка намазал на улице дверные ручки мёдом, и такой вкуснотищи она ещё не ела. Надо только лизнуть языком. Действительно вкусно, только надо, чтобы мама была недалеко с горячим чайником, будет отклеивать от ручки, поливая содержимым на язык.
Папа, мама, Серёжа и я.
Когда к чаю детям давали по одной конфетной подушечке, сестрица устраивала соревнование, кто быстрее съест конфетку, конечно, побеждала неразумная Танюша, т. е. я, и моему торжеству не было предела. И тут Валентина открывала рот и показывала бессовестную целую конфету. Чавкая, причмокивая, обманщица доводила доверчивых детей до истерики, выручала мама с полотенцем и «страшным» ругательством. Детям выдавалось ещё по одной конфете. А на следующий день повторялось то же самое. Валя говорила, что больше никогда не будет обманывать своих любимых брата и сестру, а вот соревнование, которое, как считала искусительница, действительно интересное, надо поучаствовать. Конец истории вы уже знаете, наверное, какой.
У сестрицы почему-то была кличка «Претя», а у нас с братом, естественно, «Претенята», так как мы ходили за ней хвостом. Рассказывать родителям, что старшая сестра творит, категорически воспрещалось.
Претя и Претенёнок.
А сестрица творила мама не горюй: залазила на сарай и с крыши дразнила прохожих: «Витька Бабиченко – дурак» (слово повторялось несколько раз), Парень был старше её