в дни учебы – верховая езда, испанский, английский, гимнастика. Все это само по себе не выучится, само не сделается. А когда нет учебы – есть пиджачок администратора отцовского же ресторана, потому что нехрен на отцовской шее сидеть, да-да.
Но… Я не знаю, как оно должно быть. Вот он, мой первый раз, и он явно прошел не так, как нужно, потому что Баринов (называть его Сережей у меня язык уже не поворачивается), кажется, вот-вот сорвется с катушек. А я не знаю, не знаю, что ему сказать про эту чертову кровь. Откуда я знаю, почему её нет, а?
– А я знаю! – рычит Баринов, продолжая драть меня за волосы. – Вы с батенькой меня поимели, он подсунул мне шлюшку и заставил на ней жениться.
– Нет, нет, – едва пищу я, вцепляясь в его руку, пытаясь разжать его пальцы на своих волосах, но мой долбанутый на голову муж – а его долбанутость становится все более очевидной с каждой минутой – и слышать не хочет.
– Вы только просчитались, дорогие, – шипит Баринов, все сильнее выкручивая мне волосы на затылке, у меня от боли уже слезы рвутся из глаз, – нахрен мне не нужна пользованная жена, на развод подадим завтра же. А сегодня… Сегодня я, пожалуй, дорогая, поделюсь тобой с моими друзьями. Тебя когда-нибудь пускали по кругу, шлюшечка? Вот сейчас твой звездный час пришел.
Швыряет меня лицом на матрас, хватает с тумбочки мой мобильный телефон и сваливает из номера. А я…
А мне нужно пояснять свое состояние?
Я первые секунд десять ни хрена не соображаю от шока. Что? Что вообще происходит? Это какой-то дерьмовый кошмар? За что себя нужно ущипнуть, чтобы проснуться? Но эта боль – это не сонная боль от кошмаров, и я вполне себе ощущаю, как ноет разбитая губа, по которой скользнул перстень на одном из пальцев Баринова, и он же чудом не снял с меня скальп, я бы точно проснулась от такого, если бы спала.
Это реальность. Это – черная, странная, ужасно непохожая на мою привычную жизнь реальность. Где после свадьбы моя карета превратилась даже не в тыкву, а в какой-то медвежий капкан, который запросто может покалечить.
С кровати меня подбрасывают инстинкты самосохранения. Потому что до меня вообще-то доходит смысл обещания Баринова. Пустить по кругу. Нет, я, конечно, домашняя девочка, даже порнушку ни разу в свои двадцать два не смотрела, но я примерно представляю, что это такое и… Нет, ни хрена веселого в этом нет. Осталось только понять, как выбраться из номера для новобрачных, если коридор один, лифта – два, но вероятность наткнуться на возвращающегося Баринова с его дружками пятьдесят на пятьдесят… А этаж пуст, помогать мне некому, даже если голос сорву оравши, никто не выйдет.
И даже если допустить, что мне удастся привлечь муженька к ответственности позже – чем это уже поможет, если меня все-таки да? Я сомневаюсь, что события такого рода можно пережить спокойно, мне даже думать об этом было грязно, не представляю, как такое можно взять, забыть и пережить. И не хочу представлять.
Так я оказываюсь на балконе. Трудность на самом деле не в том, чтобы перепрыгнуть с балкона на балкон, это было