когда те Боги запросто среди людей ходили и их всему учили: письму, ремёслам, семейной жизни и многому чему ещё, что жизнью мы зовём. Но память о Богах конечно же жила: легенды, песни, мифы и скульптуры даже в их воздвигались честь. В Доброславии всё так же деревянная скульптура трёх Богов стояла, всё так же в Чаше Огнь серебряный горел. Над Богами кедры возвышались, их ветвями защищали от врагов, которых пока что не видали, но, говорят, они летали о трёх и даже больше головах – Драконами их звали, за тридевять земель Драконы проживали. Суры не раз встречали их, когда летали в своих лодьях над Дальними Горами, но доброславы там не бывали. Им Горы некий страх внушали, а в Долине Голубой всё было мирно, тихо и покойно. Долина им была мила. Здесь вечно Солнышко сияло, и пели Небеса, и Радость на крыльях Счастья тут летала и не давала сумраку на души пасть и омрачить чело – было всем здесь хорошо!
И потому по-прежнему здесь жили столько, сколько кто хотел, о пресловутой смерти ровным счётом не знали ничего, и образ старушки страшной с какой-то там косой лишь смех бы вызвал даже у детей. Когда дух уставал от здешних многосуетных забот, то просто в Навь он уходил, а то и в Правь – в Мир Огненной Красы, а отдохнув и сил набравшись, на Явь дух снова приходил, чтоб в новых испытаниях себя развить и силы добрые трудами укрепить. Так называемая смерть, которую эоны лет спустя невежды в культ страшный возвели, всего лишь означала меру делам и мыслям всем на Яви, да и понятия такого не было тогда. Из Мира в Мир все запросто ходили, как если бы к себе домой. И когда на Яви жили, то также по Мирам иным бродили – обычно было это всё во сне. А иногда по собственной нужде, когда о чём-то предков хотелось расспросить; да и души те, что жили в тонком теле, на Явь нередко приходили, чтобы дать совет иль просто пообщаться, а то рожденье будущее себе определить, так что заранее все знали, кто и когда у них появится на Яви, и потому-то вместо слёз по уходящим радостно грустили, мечтая о скорой встрече новой. И если б кто-то вздумал им сказать, что здесь живут один лишь только раз, то дружно на смех подняли бы его: они ведь знали только Жизнь.
По характеру все доброславы спокойны были, как сами Небеса, что Мудрость Вечности хранили и проливали её щедро светом ярких звёзд и жаркими лучами полдневного Светила, но только в меру, чтоб не опалить тот юный дух, что здесь резвился беззаботно. Доброславы беззлобны были и страхов никаких не знали. Да и чего бояться было и кого? Они не знали понятия такого и многого чего ещё, что боль, печаль, тоску и горе бы несло. Доброславы лишь радость знали и любовь – Лада чувство светлое такое в них вложила, что доброславы всё в своей Стране любили: и шелест лепестков цветов, и сонный плеск волны; и свет Луны вальяжной, с которой некогда пришли на Явь, чтоб здесь развитие своё продолжить; и тихий звон ручьёв, что из лесов дремучих струились меж холмов; и сами эти лесами поросшие холмы; пространства светлые, которые доселе туч не знали; лишь лёгкие, как перья птицы, облачка по ним скользили.
Дружно доброславы жили