девочке, чтобы поверить в счастливое «навсегда». Тогда мне казалось, что внутренности скрутились и болеть не перестанет никогда, но время лечит.
Когда я закончила рассказ, Леся замерла. Рука с кисточкой остановилась, так и не коснувшись лица. Она ошеломленно застыла, посмотрела на меня совершенно не так, как минуту назад, а потом вдруг подошла и сжала в объятьях.
– Господи, Ди. Я такая дура. Такая дура.
– Все нормально, ты ведь не знала. К тому же прошло уже два года, – аккуратно отстранив соседку от себя, я подула на ее глаза, в которых застыли слезы. – Не реви. А то весь макияж насмарку. И так пятнадцать минут рисовала. Моя рана уже затянулась. Видишь, я не плачу. Больше не плачу.
Леся улыбнулась, швыркая носом. И больше мы к этой теме не возвращались.
– Господи, сколько их там ещё? – вскинула она руки, наклоняясь и пересчитывая людей перед нами в очереди.
– Семеро.
– И чего им всем не спится!
– Может они так же, как и ты, слишком хорошо провели вечер?
Старостина скривила гримасу. Даже после бессонной ночи она была похожа на диснеевскую принцессу, которую только что посетила фея-крестная. Ни отсутствие нормального макияжа, ни круги под глазами не делали её хуже.
– Кстати, а ты куда пропала? – зевнув, спросила она. – Тебя какой-то парень искал.
В груди екнуло. Но я тут же остановила себя. Нет, глупости. Парень, с которым я столкнулась в бассейне, явно старше. Он бы не стал приходить на вечеринку для новичков.
– А его случайно не Паша звали? Тот, которого я, ну… не поцеловала.
– Вроде он, – так и не дождавшись пока подойдет наша очередь, Леся откусила от пончика кусок, наклонилась и, заглядывая в глаза прошептала с набитым ртом. – Это из-за него, да? Из-за того мальчика?
Я пожала плечами и сухо кивнула. В двух словах разве такое объяснишь?
– Ты соблюдаешь по нему траур два года? Серьезно? Мне кажется даже вдовы столько не скорбят.
Я невесело улыбнулась, и чтобы сменить тему, поторопила:
– Давай скорей, у нас пять минут осталось.
– Уже бегу!
Расплатившись за кофе, Леся подманила пальцем, чтобы я наклонилась ближе и прошептала как чревовещатель, почти не шевеля губами:
– Знаю, тебе плевать на зарвавшихся мажоров, но на всякий случай предупрежу, пока ты снова куда-нибудь не вляпалась, посмотри туда.
Но не успела я обернуться, как услышала стук трости по каменному полу. Но не тихий, едва заметный, какой бывает, когда люди хотят свои слабости скрыть, этот звук напоминал манифест. Собственной значимости.
В кафетерий, в окружении других старшеклассников вошел тот самый парень, с которым я столкнулась в бассейне. Но только сейчас увидела, что он едва заметно хромает. Вот только, глядя на него, никто не решился бы назвать его калекой. И дело было не в том, что выглядел он безупречно, в глазах читалось превосходство. А от позы так и веяло самодовольством.
– Это Виктор Северов, тот самый Север. Его свиту ты видела вчера утром, – пояснила Леся.
«А обнаженный