шёл, Свидетели сменяли друг друга, Прокурор делал всё, чтобы вина подсудимого была ясна и понятна даже тем, кто до этого сомневался…
«Да, он молодец, – подумал про себя Цицерон, – умеет расположить к себе. Будь он телеведущим, рейтинги канала взлетели бы вверх, а стал бы политиком, многие бы отдали за него свои голоса». Действительно, Прокурор был хорош. Но он не знал Слова Цицерона. А значит, битву он проиграл в тот самый момент, когда Детектив попросил его взяться за это дело.
Когда было сделано два перерыва, Прокурор осушил три литра воды, а поток Свидетелей иссяк, зал Суда просто кипел негодованием. Все находившиеся в нём смотрели на Цицерона глазами разъяренных животных, готовые его растерзать на части, потом воскресить и снова растерзать. У Судьи даже руки чесались ударить молотком по столу и сказать «Виновен!», смакуя каждую букву. Но профессионализм взял верх над эмоциями и он нехотя объявил, что слово предоставляется обвиняемому.
Цицерон встал, не поднимая головы, прошёл через пылающий гневом зал и занял место возле Судьи. Ещё некоторое время приставы сдерживали бушующую публику, но вскоре в зале воцарилась абсолютная тишина – казалось, сам воздух пронизан ожиданием и нетерпением.
Цицерон поднял голову, окинул взором зал и заговорил…
Глава 5
Детектива начали откачивать ещё в «скорой», а по прибытии в больницу в приёмной уже находился дежурный Врач и ассистенты. Спустя пару часов усердия и высокого профессионализма уровень опасности для жизни Детектива существенно снизился. Уже под утро служители клятве Гиппократа, вымотанные беспокойным ночным дежурством, разошлись, оставив пациента одного. Так им, во всяком случае, казалось…
Но Детектив был не один. Уже несколько месяцев наяву и во сне (причём, второе случалось даже чаще) его неотступно преследовал образ хитрого и изворотливого мошенника – Цицерона. То ему снились кошмары, похожие на тот, из-за которого он наглотался снотворного, то бесконечные допросы Свидетелей, которые пострадали от Слова Цицерона. Но чаще всего он видел во сне их первую встречу. Он мог детально описать время и место, рассказать о том, какая была погода, чем пахло из ближайшего ресторана и что было надето на всех окружающих в радиусе двадцати метров. Единственное, чего он не мог вспомнить, как ни пытался (а пытался он множество раз), – самого разговора с Цицероном. Он пробовал построить логическую цепочку, основываясь на словах сотрудников службы наружного наблюдения, которые из своих укрытий всё видели (правда, ничего не слышали). Они описывали то, как у Детектива во время разговора с Цицероном выражение лица менялось несколько раз: то оно становилось радостным, то задумчивым, то живо заинтересованным. Но Детектив просто не мог вспомнить, что ему говорил этот человек.
Он помнил, как выследил его: Цицерон сидел в парке на скамейке и кормил голубей. Детектив приказал сотрудникам из «наружки» рассредоточиться по парку и ждать его сигнала, а сам решил подсесть к подозреваемому.