тело, но и душу. А уж мне было что полечить.
Как-то раз той замечательной осенней порой я встретился со своим двоюродным братом. В последнее время мы редко виделись с Аркадием, многое в наших судьбах поменялось, но душевность встречи осталась прежней, как в годы нашей институтской молодости в Питере, где мы учились «чему-нибудь и как-нибудь».
– Как работается? – спросил меня он, когда мы обменялись рукопожатиями и сообщениями о здоровье, жизни и, вообще, о делах.
– Вот, думаю писать пятую книгу.
Художник.
Оставаться в доме дальше было несколько нежелательно. Арендованные в каком-то частном охранном учреждении парни, понеся потери в своем количественном составе, озаботятся местью и придут обратно. Хотелось бы верить, что сегодняшние визитеры не из силовых структур государства. Хотя в нынешнем международном положении любая полицейская машина – всего лишь частная карманная армия у какого-нибудь президента, либо того, кто над ним.
С другой стороны, если бы каким-то образом меня внесли в списки, черные, красные, или иные, то моя песня была бы спета уже давно, так и не воплотившись в лебединую. Но я пока свободно перемещался, получал визы, хоть и со скрипом, мои банковские счета не блокировались, ограничения моей свободы распространились лишь на виртуальное пространство. Самое главное – моих близких не трогали. Мешали, конечно, но в целом это можно было пережить. Мешают ныне всем, ибо такое видение свободы у клерикально настроенных чинов из верхов, да и из низов.
Мы собирались уезжать в Карелию завтра, поэтому подымать панику я не стал. Не люблю я паники, она мне по работе противопоказана. Конечно, еще целый день мне предстоит переживать, а еще больше – переживать за ночь. Очень хотелось надеяться, что мобильность группы, которая вела меня, не реактивная. Во-первых, им нужно добраться до базы. В худшем для меня случае – это где-то под Йоэнсуу. В худшем потому, что близко, всего-то семь десятков километров. Но мне почему-то казалось, что место, где могли кучковаться подобные сертифицированные субъекты, должно быть там, где до ближайшего политического мешка с деньгами расстояние не превышает сто – сто пятьдесят километров. Все политики вьются вокруг Хельсинки, по крайней мере, местные политики. Пусть у них есть самолеты и вертолеты, но и их вооруженные силы тоже должны быть в шаговой доступности. На всякий пожарный случай.
Во-вторых, придется выжившему писать рапорт, по устной договоренности мало кто работает – зад всегда должен быть прикрыт бумажкой, пусть фиговой, или фиговым, но листом. Далее следует принятие решение, которое должно быть основано на каких-то тактико-технических разработках.
Ну, а в третьих, эмоционально настроенные на месть кадры должны быть мягко, но решительно изолированы от действий, потому что в противном случае от них можно ждать некорректного поведения.
В общем, теоретически выходило, что сутки у меня есть.
Можно, конечно, выставить вокруг дома по периметру