детства.
Как правило, мои тогдашние воспоминания черно-белые, в них не бывает ярких красок, как и в тогдашних черно-белых телевизорах.
Мокрый асфальт и темные громады домов вокруг нашего двора осенью окрашивают их в мрачно-серые оттенки.
Зимой, когда снежные метели засыпали улицы и дворы снегом, огромные сугробы ослепительно сверкали восхитительной белизной в лучах холодного январского солнца.
Серая школьная форма мальчиков и темные платья их одноклассниц с белыми фартучками на фотографиях, кажутся строже и элегантней в обрамлении тогдашних белоснежных зим.
Иногда мне кажется, что даже здание школы было темно-серым. Хотя, на самом деле его каждый год красили то в розовый, то в грязно-желтый цвет.
Тогда я был юн и беспечен. Тогда ярче светило солнце, небо было глубже, и в моей голове возникало больше мыслей и фантазий, когда я устремлял свой взор к этому небу.
Тогда вода в Москве – реке и прочих водоемах была чище и прозрачней. И можно было безбоязненно купаться в Останкинском пруду. И можно было утолять жажду за копейку при помощи граненых стаканов у любого автомата с газированной водой.
Тогда около моего дома был двухэтажный деревянный барак, с коридорной системой, о которой так пронзительно пел В. Высоцкий. В бараке жили люди, и, о Чудо! Держали кур, в маленьком сарайчике, прямо под своими окнами. И громогласный петух пытался будить весь наш двор задолго до наступления утра. Напротив нас жила семья Агафоновых, муж – Валерий, жена, не помню, как ее звали. Две дочки, старшая – моя ровесница, младшая – на два года моложе. Агафоновы и муж, и жена часто по выходным выпивали и из-за этого у них случались скандалы и даже рукоприкладство. Правда, через несколько дней муж с женой гуляли под окнами, взявшись за руки, как ни в чем ни бывало. Но, приходила очередная суббота, Отец семейство долго и зло стучал в окно, дверь ему не открывали, и все соседи с тревогой прислушивались к их очередному скандалу. Много лет спустя старшая дочь, ее звали Ольгой (а мать вспомнил-таки – Валентиной), вышла замуж за француза и живет теперь где-то в окрестностях Марселя. Наверное, она любит и ценит своего мужа и за то, что он не устраивает пьяных субботних скандалов.
В то лето, когда я нашел котенка, на юге бушевала холера. Мне семилетнему все было нипочем, а вот бабушка тихо молилась на образ в углу ее комнатки. По воскресеньям мы иногда приезжали к ней с мамой. Пили чай с пирожками или вареньем. Еще у нее всегда были шоколадные конфеты: Мишки или Красная шапочка. Я до сих пор люблю их и часто покупаю в булочной на углу. Из-за холеры мы в тот год не поехали в деревню, и я так и проболтался все лето на пыльных московских улицах. Зато тем летом родители купили цветной телевизор. Дилайла звучала из каждого окна, и для меня именно эта песня сделала мир цветным.
А несколько лет спустя, на выпускном вечере, точнее уже ранним утром, после выпускного, мы шли по проезжей части Проспекта мира и горланили песни под старенькую гитару, в том числе и Дилайлу, распугивая своим выступлением редкие