отряхивая от снега сапожки, и радостно смеясь, возникла Катюшка.
– Ба-а-атюшки мои! – всплеснула руками баба Уля, – Да никак Катюша? А мы вас завтра ждём.
– Да родители завтра уже должны вылетать, бабуль, вот они меня сегодня и привезли к вам! – Катя весело запрыгала возле бабушки на одной ножке, на ходу скидывая с себя шубку и варежки, а потом подбежала к деду и расцеловала его в обе щёки.
– Уж шестнадцать годов стукнуло девке, а всё как малая скачешь, – притворно заворчал дед, пряча улыбку.
– Это всё от радости, дедуль! – запела Катюшка.
– Родители-то где? – забеспокоилась баба Уля.
– Да там они, там, – махнула Катюшка, – Пакеты достают из машины, привезли вам кой-чего.
– Чего там накупили? На что тратитесь, всё есть у нас, – покачала головой бабушка.
Но Катюшка уже не слышала, она убежала в свой закуток за печкой, что был отгорожен цветастой занавеской, разбирать вещи. Там, за печкой, была её девичья светёлка, где стояла кровать со взбитой высокой периной и подушками, накрытыми ажурной накидкой, маленький столик у окошка, да полосатый половичок на полу. Сердце ликовало от радости, вот она снова у любимых бабы с дедом на целых две недели зимних каникул! Какое же это счастье!
Через полчаса все уже пили чай с привезёнными из города гостинцами и обсуждали новости. Родители не засиживались, торопились в обратный путь. Завтра улетали они в отпуск на море.
– И чего ты не захотела тоже в тёплых краях побывать на каникулах? – посетовала бабушка, – Нешто у нас в деревне лучше, сюда-то всегда успеется.
– А вот и лучше, бабуль! – возразила Катюшка, – На море я была уже. И ещё сто раз успею съездить, куда оно денется, и вообще мне у вас в сто раз лучше, чем на этом море с медузами, фу.
– Ладно-ладно, не фукай, – отозвался дед, – Правильно, пусть у нас гостит. Завтра вон дрова будешь колоть на баню, а то у меня как раз спину прихватило, да снег разгрести надо, да…
– Ишь разошёлся, старый, – осекла деда Семёна баба Уля, – Ещё девка дрова ему колоть будет.
– А что? Я могу! – подбоченилась Катюшка.
– Ты-то можешь, – засмеялась баба Уля, – Ты у нас настоящая, деревенская, несмотря на то, что в городе живёшь.
– Ваша работа, – с любовью посмотрела Катюшка на своих стариков.
– Ну, нам пора, – засобирались родители, поднимаясь из-за стола.
Все пошли их провожать. Катюшка нацепила дедовы старые валенки, что были на три размера больше её ноги. Мороз крепчал к ночи, и снег скрипел под валенками на всю улицу. Огромная полная луна повисла над избой в чистом бездонном небе, и казалось, что стоишь ты на дне гигантского колодца, полного мягкой синевы, и глядишься наверх, где далёко-далёко ярким диском светится выход-луна. Яркие звёзды мерцали и переливались самоцветами, кружась хороводом по небосводу. Здесь, вдали от города, были они куда ближе к земле – вот только стоит протянуть руку и сами лягут в твою ладонь. Пахло берёзовым дымом, который поднимался из печных труб ровными ручейками вверх.
– Ух, морозище-то какой! – поёжились родители, и, расцеловав бабу Улю, деда Семёна и Катюшку, сели в машину и тронулись в путь. Когда огоньки скрылись за пригорком, дедушка, бабушка и внучка, стряхнув с валенок снег, пошли в избу. Попутно Катюшка успела найти на небе Большую и Малую Медведицу, и яркую Полярную Звезду на кончике медвежьего хвоста.
Убрав со стола, Катюшка пристроилась на диване рядом с бабушкой, а дед уселся на своём любимом месте у печи. В такое время заводили они обычно разговоры про былое, про старину, да про страшное. Вот и сегодня начала баба Уля присказку:
– Вот уже тебе, Катюшка, шестнадцать годков исполнилось нынче. Совсем ты взрослая стала. Время-то как летит. Мы стареем, вы растёте. А ведь раньше-то в эти годы девки уже замуж выходили, хозяйство вели.
– А вон Лукерью и вовсе отдали в пятнадцать, – отозвался дед Семён.
– Это которую? – спросила баба Уля, – Ту, что с ведьмой повстречалась?
– Ой, расскажи, бабуля! – приластилась к бабушке Катюшка. За долгую осень и половину зимы она уже успела затосковать по их вечерним посиделкам и удивительным быличкам, которых баба Уля с дедом знали бесчисленное множество.
– Давно это было, – задумалась баба Уля, припоминая и будто примеряясь с чего начать рассказ, – Лукерья-то, Луша по нашему, была бабкой той Валентины, что у реки живёт.
– Бабы Вали?
– Её самой. О ту пору бабке её, Луше, пятнадцать годов стукнуло. Жили они бедно, Луша старшая была, а за ней мал мала меньше ребятишек. И вот посватался к ней вдовец из соседнего села, мужик хороший, видный из себя, не богатый, но в достатке жил, жена у него родами умерла, с тех пор один вековал. Звали его Наумом. Годов ему было под сорок, точно не скажу. Лет на двадцать старше Лукерьи он был.
И вот родители, поговорили промеж себя, да и согласились дочку за него отдать. Ну и что, мол, что немолод жених,