и окруженный
пестрым садом, на берегу бухточки с двумя яхтами у пирса Кэрри
знала превосходно. Первое детское воспоминание об этом уютном
местечке относилось к восьмилетнему возрасту, даже сохранилась
фотография с ней, забирающейся на ветку дерева с целью спастись
от приставучей собаки.
То, что происходило с ней до восьми лет, помнилось с трудом. Нет, не сказать, что это был полный провал в памяти, вовсе
нет! Просто дальнее прошлое выглядело странно расплывчатым…
Единственной вещью, остававшейся при ней все время, сколько
она себя помнила, был маленький овальный медальон, который
она никогда не могла открыть, с замысловатым узором, из твердого
неизвестного сплава. Не помогли ни папа с мамой, ни отвертка, ни
зубы: хитрый механизм, скрытый внутри блестящего сплюснутого
шарика, напоминающего планету в миниатюре, не желал раскрывать своей тайны.
А еще были сны, не поддающиеся вообще какому-либо разум-ному объяснению. Грезились удивительные места, которых она никогда не видала наяву, космические корабли со странными знаками
на борту: скрещенные кометы, многолучевые звезды, орлы, невероятные геометрические фигуры… Два лица – мужское и женское.
Оба были людьми: черноволосый красавец со смуглой кожей, узким хищным лицом, носом с горбинкой, тонкими губами и пронзительным взглядом очень светлых голубых глаз; женщина обладала
тонкими, нежными чертами, удивительными огненно-золотыми
мягкими волнистыми волосами, бледной кожей и глубокими изумрудными глазами… А еще ей снился голос; он напевал на непонятном языке песню, которую, несмотря на незнакомые слова, она
понимала: «Засыпай, и пусть снятся тебе в свете звезд города…»
Боясь, что ее сочтут сумасшедшей, Кэрри никому о своих видениях не рассказывала. Девушка постепенно смирилась с тем, что
яркие картинки – всего лишь игра ее сознания с образами и чув-17
Юлия Каштанова
ствами. Но все-таки, чем старше она становилась, тем явственнее
вставали в памяти эти самые образы.
– Я дома! – крикнула она, захлопывая дверь, чтобы родители
знали, кто пришел.
– Деточка моя! – ласковый голос, который ни с чьим невозможно спутать, коснулся слуха, подобно пуховой рукавичке, заставив
Кэрри обернуться. Миссис Фостер показалась в дверях большой гостиной. – Как прошло собеседование?
– А… э… ну… – девушка остановилась на полушаге. – Ну, в общем, неплохо… – выдала она наконец. – А чай когда будем пить?
– Булочек захотелось? – Ванесса хитро прищурилась. – Что ж ты
станешь делать, когда съедешь от нас?
Кэрри нарочито тяжело и горестно вздохнула.
– Наверное, придется научиться готовить…
– Отец ждет тебя в кабинете, – женщина кивнула в сторону
лестницы. – Хочет сказать тебе что-то интересное…
Тон у нее был недовольным: похоже, опять вышла пикировка с
отцом