домчаться до винно-водочного отдела и быстренько, не теряя драгоценного времени, вернуться назад, где его ждали...
Даже набожные местные старушки на время главных мирских праздников забывали дорогу в храм, в основном потому, что все эти дни вели неравный бой со своими семейными выпивохами.
Отец Василий отпустил диакона домой, а потом, предупредив Олюшку, что ужинать сегодня не станет, закрылся в храме и упал на колени перед иконой Христа Спасителя. Отравленное алкоголем тело еще подрагивало, но он был полон решимости вымолить у него прощение.
Священник молился так, как, наверное, никогда в жизни. Слишком велика была опасность, подстерегшая его душу менее суток назад. Мало того что он нарушил сорокадневный Рождественский пост, так еще и охранника испачкал... намеренно.
Прошло четыре или пять часов, и отец Василий забыл про время и давно уже не был ни в каком пространстве, и только горячая, слезная, не записанная ни в каких канонах, но идущая от самого сердца молитва ему, всемогущему, имела еще значение.
– Господи! – просил он. – Спаси и сохрани меня от греха! Не дай искусителю ввергнуть мою душу бессмертную в беспутство и гордыню! Помоги мне, сирому, оставаться под твоей рукой!
И в тот самый момент, когда он внезапно понял, что молитва дошла до него, раздался скрежет.
Отец Василий вздрогнул и снова увидел темное пространство храма вокруг себя.
Скрежет повторился, и священник подумал, что уже, поди, часов пять утра, и время снова стало иметь значение.
Послышался легкий стук, и отец Василий покрылся испариной: звуки шли оттуда, снизу...
– Спаси и сохрани! – истово перекрестился он.
Стук повторился – легкий, но отчетливый.
«Крыса? – подумал священник. – Мы же их потравили!»
«Тук-тук», – раздалось снизу, и снова – «тук-тук»...
Это не могла быть крыса.
Отец Василий встал и ощутил, как легко, бесплотно его изнуренное многочасовой молитвой тело. Но сам он, как защищенный господней волей дух, был силен, как никогда! Священник легко переместился к храмовым дверям, вышел наружу и, ни капли не раздумывая, направился к входу в нижний храм. Достал ключи, немного постоял и, подчиняясь какому-то наитию, просто толкнул дверь. И она бесшумно, без единого скрипа, распахнулась.
Он увидел это сразу. В дальнем углу стояла черная бесформенная тень, странно подсвеченная по краям так, словно это светилась аура. Но нимба не было – это священник видел точно. В голову полезли давние, еще семинарские рассказы, и отец Василий решительно шагнул вперед и сотворил молитву ко Христу.
Фигура никуда не делась.
«Черт! – ругнулся священник. – Се человек!»
Эти простые правила знал каждый семинарист. Если существо подчиняется молитве, значит, ты имеешь дело с духом; если нет – перед тобой существо во плоти. Но человек не может светиться вот так вот, по краям! «Господи боже мой! Неужели демон?!» Отец Василий шумно сглотнул и почуял, как поднялись дыбом волосы на затылке.
– Изыди... – то ли попросил, то ли приказал он и