бы стены портретами врачей, как некоторые оклеивают их плакатами поп– и кинозвезд. Вторая ее страсть – домашние растения. Ее маленькая квартира – ботанический сад в миниатюре. Все силы и большую часть своих скромных доходов она отдает этим бессловесным представителям живого мира. Я этой страсти не понимаю, но одобряю – растения, по крайней мере, не лают и не гадят на лестнице.
Однако Ксения Георгиевна не просто разводит домашнюю флору – она окружает это дело мистическим ореолом. Подхватив из газет идею о магической силе пирамид, она непременным образом снабжает каждое растение пирамидой, склеенной из картона, бумаги и более экзотических материалов, утверждая, что от этого ее питомцы растут как на дрожжах. Дело тут в том, говорит она, что пирамидки накапливают энергию, идущую из космоса. Устройств этих в квартире Ксении Георгиевны так много, что я всерьез опасаюсь, что она вскоре вычерпает из космоса всю его энергию.
Впрочем, беседа об этих материях ждала меня впереди, а пока я с легким сердцем направился к лифту, небрежно помахивая пакетом. Глазок лифта светился. С легким дребезжанием кабина поднималась наверх, и я машинально гадал, на каком этаже она остановится. Но гудение мотора продолжалось до тех пор, пока лифт не добрался до седьмого этажа. Я отступил на шаг, чтобы не мешать выходящим. Дверцы лифта дрогнули и разъехались. На площадку шагнул мужчина довольно внушительного роста и телосложения. Я не считаю себя маленьким со своими ста восьмьюдесятью роста и восьмьюдесятью одним веса, но этот тип возвышался надо мной еще сантиметров на пять-шесть и весил килограммов на десять больше. Причем это были не дикие килограммы, приобретенные у пивного ларька, а вполне тренированные, активные и начиненные энергией. С таким партнером приятно встретиться на ринге, где в критический момент можно выбросить белое полотенце, но нарваться на такого, скажем, в ночном переулке было бы слабым удовольствием.
Впрочем, облик этого человека вызывал сомнения в том, что он шастает по каким-то переулкам. На нем был дорогой двубортный костюм песочного цвета, застегнутый на все пуговицы, ворот безукоризненно белой сорочки перехватывал галстук темно-бордового оттенка, на сверкающих коричневых штиблетах не было ни единого пятнышка.
У него было узковатое внимательное лицо, властно сжатый рот и серые глаза, смотревшие жестко, но без выраженной агрессии. Он был похож на хорошо вышколенного, переодетого в гражданскую одежду солдата.
Он оценивающе посмотрел на меня и, что-то сообразив в уме, предупредительно, но настойчиво осведомился:
– Простите, вы не Ладыгин Владимир Сергеевич?
Похоже, у меня сегодня приемный день. Какой-то неприятный сосущий холодок появился у меня где-то под ложечкой, но сразу пропал.
– Вы угадали, – ответил я. – А с кем имею честь?
– Моя фамилия Тупиков, – сказал переодетый солдат. – У меня к вам убедительная просьба – пройти со мной до автомобиля. С вами хочет поговорить один человек. Думаю, вас это