же думала, что все эти несметные богатства достанутся семейке Волошиновых.
Я запротестовала.
– Ничего подобного. Не было для этого оснований. Бабуля всегда заявляла, что у нее одна наследница: я.
– И все равно Нина Аркадьевна никогда не теряла надежды. Разве не помнишь, как она обхаживала Анну Адамовну, когда та заболела.
– Когда я была у родственников в Польше?
– Да. Нина Аркадьевна тогда долго пыталась пробудить твою совесть рассказами о том, как радела она о здоровье больной и на какие подвиги шла. Даже, мол, выносила за ней горшки. Да за те деньги, на которые она рассчитывала, можно было нанять сиделку, которая спокойно бы это делала.
До чего же бестактна Нелли. Даже тогда, когда она целиком на моей стороне, не может не жалить. Неужели не ясно, что подобные разговоры о покойных неприличны вообще, не говоря уже о том, что покойная – моя бабушка, причем обожаемая.
– А бабуля поболела-поболела да и выжила, еще и замуж вышла, и любовника завела, – чтобы перевести разговор на более продуктивную тему, напомнила я.
Но Нелли упрямо гнула свою линию.
– А когда выяснилось, что Анна Адамовна не пугала и не шутила, а действительно написала завещание, в котором всем, что останется после нее, повелела владеть своей любимой внучке, твой интеллигентный дядюшка с полгода вопил, на каком основании ты, бесстыжая, приватизировала его мать. Дядюшкины друзья до сих пор пребывают в уверенности, что ты воспользовалась слабоумием старушки и подкупила нотариуса.
– Бог с тобой, – возмутилась я. – О каком слабоумии может идти речь, когда бабушка в свои семьдесят с лишним легко управлялась с двумя любовниками, которые без устали строили ее дачу. Уже сколько лет прошло, как бабули нет, а я не добавила к тому, что построено, ни гвоздя, хотя и очень этого хотела. Тогда уж уместней вести речь о моем слабоумии, – заключила я, чем немало порадовала Нелли.
– О тебе и речи нет. С тобой все ясно, – с удовольствием согласилась она с моими словами. – Речь сейчас о Нине Аркадьевне. Ведь если эта экстремистка до сих пор убеждена, что все мыслимое и немыслимое имущество завещано двоюродному плетню бабушкиного забора, то почему бы и нет?
Я занервничала и поэтому пошла на опасный обгон.
– Что «почему бы и нет»? – спросила я, удачно возвращая автомобиль на свою полосу.
– Почему бы тебя не убрать, – сделала Нелли жест, имитирующий откручивание моей головы. – Убийства происходили и за гораздо меньшие наследства, а тут к бабушкиным квартире и вилле прибавляются и твои несметные богатства, в сравнении с которыми имущество Анны Адамовны кажется сущим пустяком.
– Да, я в своей жизни получала и большие наследства, – поеживаясь, согласилась я. – Бабушкино не так уж и велико и дорого скорее как память.
– Но выходит, что с этим малым наследством ты получила большие неприятности. Теперь Нина Аркадьевна не успокоится, пока не вернет все обратно.
Нелли все же добилась своего: я разозлилась не на шутку.
– Что значит