люди тем и отличаются от них, что живут они по другим законам. Да и поступают они совсем по-другому.
Будто колокольчик зазвучал, но никто из присутствовавших в подвале его не услыхал. А я услышал.
Звон, звон, звон, малиновые реки.
Испокон вовеки.
Шел в руку сон, быль иль небылица,
Дили-дили-дон-дон,
А что не случилось, и что не случится.6
Я видел и этот подвал, и этих людей, и даже двух призраков видел. И мысли об агрессии, а, точнее, об отсутствии таковой – мои. Сплю я или брежу? Да просто болею. Даже во сне. Придумалось все это мне.
Немая пауза, зависшая, было, после выхода из камня Илейки, была прервана шумом сдвигаемой мебели – это зашевелилась фигура под креслами.
Макс, не в силах более лежать под спудом, начал выбираться на оперативный простор, выругавшись как бы между прочим:
– Шайтан!
– Рагнарек, – неожиданно ответил высокий и статный весьма пожилой человек, бородатый и волосатый – былое привидение внезапно начало обретать вполне материалистичные черты.
– Валгалла, – вторил ему молодой плечистый спутник, который тоже все меньше походил на бестелесного призрака.
– Архипелаг ГУЛАГ, – заметил Антикайнен первое, что пришло в голову.
Илейко в секундном замешательстве открыл рот, потом его закрыл, выпучил глаза, нашелся и добавил:
– Армагеддон.
А я промолчал, потому что слушал звон. Меня здесь как бы не было.
2. И мертвые.
Мортен не знал, что он мертв. Он прекрасно помнил свой день, оказавшийся последним, на Земле, помнил свой последний бой. Помнил, как летел куда-то ввысь, помнил, что говорили два голоса невидимых ему собеседников.
"Обрати внимание, какой АТМАН7. Чистый и незапятнанный".
"Но форма не завершена, времени не хватило. Придется начать сызнова, пусть набирается опыта".
«Ах, люди, как вы несовершенны, боже мой».8
Помнил, как после этого резко начал падать, сближаясь с земной поверхностью все быстрее и быстрее. Он пробил дыру в земной тверди и полетел к самому центру Земли. Свет в пробитом им тоннеле удалялся и удалялся, а потом и вовсе пропал.
«Прилетели», – подумал он. – «Здравствуйте, девочки».
Мортен мог размышлять, чувствовать и шевелить руками-ногами. Покойники, насколько он знал, такого были лишены – лежали себе на смертном одре, и огонь лизал им пятки. И все им было нипочем: ни плач по ним, ни скорбные слова, даже жар пламени не вызывал ничего, кроме неподвижности. А потом от них ничего не оставалось, только пепел. Был человек, да весь вышел. С дымом на небеса. За пиршественный стол Валгаллы.
Сейчас Валгаллы не было.
Мортен подумал, было, что это всего лишь сон, но сам был уверен: таких снов не бывает. Смерти нет. И в этом он был уверен. Его никто не встречал, его никто не успокаивал, ему никто ничего не пытался объяснить. Он полностью растерялся, и волны страха начали накатывать на него одна за другой.
Вероятно