.

дорого походные кожаные ботинки. Он являлся ко мне в разных образах, и мне хотелось найти в его внешнем виде хоть какой-нибудь недостаток, но я должен был признать, что он идеален был во всем.

      После небольшой паузы я наконец ответил ему, вспомнив Лермонтова:

      – Да. Однажды меня угораздило родиться.

      – Однажды тебе предстоит и умереть, – подхватив мою мысль, ответил мой гость и продолжил: – Надеюсь, ты не забываешь об этом?

      – Стараюсь ни на мгновение не забывать. Но мне страшно. Ты же знаешь, что я всегда боялся всего, что связано со смертью. Раньше я был хоть в чем-то уверен, а сейчас же вокруг меня один только бред. Бред и сомнения в этом же бреде.

      Усмехнувшись, Странник ответил мне:

      – Мне кажется, ты сейчас излишне категоричен, к тому же напрашиваешься на жалость к себе.

      – Но разве я не имею права на жалость к себе? – начал было отвечать я, но тут же прервался и через секунду понуро добавил: – Хотя… Ты, как всегда, прав.

      Я не мог не признать этого. Он был неизменно точен, и казалось, что эта точность была естественна для него. Морщины на его лице невольно наводили на мысль о множестве жизненных перипетий, через которые он, вероятно, прошел за годы своей жизни. Сколько ему было лет? Я не знал достоверно. Но всяко больше, чем мне. Выглядел он лет на сорок пять.

      Я решил сформулировать свою проблему как можно более точно:

      – Я не знаю, зачем мне жить дальше, и не знаю, где взять уверенности, что хотя бы какой-то путь правильный.

      – Искренности больше. Тем не менее вопрос был банален, а значит, мой ответ будет таким же. Жить дальше, просто потому что у тебя нет права отказываться от жизни. А уверенность придет тогда, когда ты не оставишь места для сомнений и прочего вздора в своей голове.

      Наконец я открыл глаза и, глядя в потолок, довольно резко прокомментировал его мысль:

      – Ого! Признаюсь, я немного удивлен таким ответом. Мне не кажется, что сомнения – это бред. И почему это у меня нет права отказываться от жизни?

      – А вот сейчас не верю. Ты все прекрасно понимаешь. Я в принципе не могу сказать тебе больше, чем ты можешь узнать или понять сам по себе.

      Признаться, я был немного разочарован. Хотя я и знал, что мой собеседник не из тех, беседы с кем приносят мгновенное просветление или хотя бы некое облегчение, все же я надеялся на нечто вразумительное. Думать самому уже не очень-то хотелось, да к тому же не очень-то и моглось.

      – Ты меня утомляешь, если честно, своей холодностью. Я, как обычно, ждал от тебя чего-то большего, – проговорил я.

      – Зря.

      Он посмотрел на меня несвойственным ему взглядом, в котором проглядывало сочувствие. Быть может, мне это просто так показалось или он намеренно изобразил это.

      – Я хочу тебе кое-что показать, – улыбнувшись, сказал мой собеседник.

      Внезапно я перестал ощущать какую-либо опору под собой, глаза окутала как бы мутная пелена. Я потерял ощущение притяжения к земле и от неожиданности вскрикнул,