паклей свисали на давно небритое лицо, склонившееся к испуганному личику гречанки. Грязная повязка едва прикрывала бедра, практически оставляя открытым то, что ей полагалось скрывать.
– А ты ничего, милашка, – хмыкнул горбун. – Не то что старуха, которая сидела тут до тебя. Не хочешь поразвлечься? Пойдем со мной! Не пожалеешь! Меня зовут Глутурин, нам будет хорошо!
Хлою обдало запахом стойла, лука и кислого вина. Она в ужасе отшатнулась и что было сил забарабанила в дверь каморки, за которой скрылась хозяйка.
– Ну ладно, ладно, – попятился сармат, снова подхватывая ведра. – Не шуми! И не забудь, скажи госпоже Домиции Лепиде, чтобы в следующий раз прихватила с собой золотые монеты! Иначе цезарь получит донос, в котором самым подробным образом будут описаны ее любовные похождения.
То и дело оглядываясь на Хлою и дружески подмигивая ей, конюх, переваливаясь на искалеченных ногах, проследовал в конюшню. Загремели ведра, и через некоторое время послышалось довольное фырканье пьющих лошадей, негромкий напев сармата и шуршание суконки о влажную конскую кожу. Вскоре дверь каморки Флавия приоткрылась, и в образовавшуюся щель выскользнула тонкая белая фигура хозяйки в низко надвинутом на лицо капюшоне. Кивнув Хлое, жена сенатора Мессалы торопливо устремилась по коридору к выходу, выскользнула на улицу и через минуту, обогнув овал стены, уже входила в здание Великого Цирка через общий вход.
Рабыня, едва поспевая за госпожой, чуть слышным шепотом рассказывала о беседе с сарматом. На нижнем, каменном, этаже, в ложах для патрициев, матрона Лепида заметила дородную фигуру супруга, восседавшего рядом с их ближайшим родственником Клавдием, и устремилась к благородным мужам, не пропуская ни слова из рассказа рабыни. За время повествования выражение точеного лица патрицианки не изменилось. Лишь дослушав до конца, она, не оборачиваясь, спросила:
– Как имя конюха?
– Глутурин, – пролепетала Хлоя. – Он хотел меня обесчестить, – зачем-то добавила гречанка, как будто именно это могло усугубить вину сармата. Но хозяйка ее уже не слышала. Остановившись недалеко от скамьи супруга, Домиция Лепида словно о чем-то задумалась. На самом же деле внимательно прислушивалась к разговору двух почтенных матрон, сидевших рядом выше, на местах для всадников. Одна из сплетниц, Юлия Паламба, проживала с Лепидой по соседству и была женой военного трибуна пятого легиона Луция Гимения Стратоника.
– Да что там говорить! Лепида и сама большая развратница! Всем известно, что в ранней юности жена сенатора Мессалы возлегла со своим родным братом, а когда об этой связи стало известно, каким-то чудом сумела выкрутиться на суде. И дочь такую же растит, – возбужденно рассказывала подруге Юлия Паламба. – Вчера я видела, как Мессалина смотрит на моего мужа! Еще немного, и эта бесстыжая девчонка, одержимая похотью, набросится на Луция