бестелесные стеклись к его телу, только вместе они могут удерживать его. Другой сможет отомкнуть его гробницу. Поспеши.
…Арвет двигался тихо, пробираясь мимо тяжело обвисших под тяжестью снега еловых ветвей. Ногу ставил осторожно, опасаясь раздавить и малую веточку, скрытую под толстым слоем слежавшегося снега. Рыхлая ноздреватая корка была схвачена утренним морозом, и Арвет каждый раз проламывал ее, морщась от хруста и шороха снега.
«Март же, – подумал он. – А снег не уходит. Такова сила Мирддина?»
Зима задержалась в Бросселианде, не хотела уходить – цеплялась за землю ледяными когтями, сковывала льдом ручьи, прорастала белыми кристаллами на ветвях. Лес был будто в сахарной глазури – разукрашенная игрушка спящего Властного.
«Я робкий зверь, крадущийся лесной тропой, я пятно от облака, я ветерок под деревьями. Нет меня ни для глаза звериного, ни для глаза птичьего…»
Он вышел к реке, к узенькому мосту. Лес тут расходился в стороны, открывая неровный овал небес.
Снежная пыль сыпалась сверху и не таяла на черных досках.
Юноша шагнул к мосту и остановился. На досках сидела белка. Серая с рыжиной, в обычной своей зимней шкурке, но из черных любопытных глаз на Арвета смотрел кто-то злой и древний.
– О таком теле ты мечтал? – спросил Арвет, вытягивая меч. Обнаженное полотно стали, каким можно резать туман на слои, перо стимфалиды, его трофей. В левой руке – духов сосуд, стеклянный шарик со снежинками внутри. Мир дрогнул, привычно раздвоился, когда на образ Внешних земель лег сверху образ Дороги Снов, ее плотных слоев. Над белкой взметнулся дымный столбик вихря, диббук вцепился в ее тельце и явно не собирался отпускать.
«Если не попаду с первого раза, придется стрелять из лука, – подумал Арвет. – Не самая сильная моя сторона…»
Он еще успел удивиться, почему диббук не убегает – в беличьем теле это сделать легче легкого, – когда по лесу прокатился беззвучный толчок, как ударная волна невидимого взрыва. А следом он услышал шум. Шорох от множества лапок, звон облетающего с ветвей снега, хруст ломающихся веток… Лес ожил.
С деревьев навстречу ему текли десятки, сотни белок, на тот берег вылетел выводок лесных свиней и, не останавливаясь, бросился в речку, проламывая ледок. По обледенелым доскам один за другим простучали три красавца-оленя, вот в кустах мелькнул рыжий хвост, и над мостом закружились ястребы, совы и летучие мыши.
– Вы меня не остановите, сами же знаете, – сказал Арвет. – Не губите зверей, ступайте в сосуд по-хорошему.
Олень прыгнул, метя рогами ему в грудь, – но Арвету ли не знать оленьих повадок? Он отскочил в сторону и ударил мечом – плашмя во Внешних землях и острием на Дороге Снов.
Не передать стон, с которым диббук расстается с захваченным телом, пронзенный дымный вихрь стекает с лезвия меча, тает в духовом сосуде. Олень, обретя свободу, дико зыркнул круглым от ужаса глазом и прыжком исчез в лесу.
– Скачи, длиннорогий, и не попадайся этим тварям, – пожелал Арвет. – Сдавайтесь, бестелесные…
Второй