пошевеливанье кошелька в своем поясе. – По-твоему, достаточно огородить этот мост прутиками! Пойми же, что перила с одной стороны должны быть непременно толще и крепче, дабы купцу было за что ухватиться, если он оступится и будет падать!
– Сама истина говорит твоими устами! – радостно воскликнул слуга. – Пусть они будут толще с моей стороны, а я уж не пожалею труда и прочту молитву в двести слов!
– А в триста не хочешь? – злобно сказал Ходжа Насреддин.
Они долго спорили на дороге. Редкие прохожие, слышавшие обрывки разговора, почтительно кланялись, принимая Ходжу Насреддина и рябого слугу за благочестивых паломников, возвращающихся с поклонения святым местам.
Когда они расставались, кошелек Ходжи Насреддина был легче наполовину: они договорились, что мост, ведущий в рай, должен быть огорожен для купца с двух сторон совершенно одинаковыми по длине и прочности перилами.
– Прощай, путник, – сказал слуга. – Сегодня мы с тобой совершили благочестивое дело.
– Прощай, добрый, преданный и добродетельный слуга, столь пекущийся о спасении души своего хозяина. Скажу еще, что в споре ты не уступишь, наверное, даже самому Ходже Насреддину.
– Почему ты вспомнил о нем? – насторожился слуга.
– Да так. Пришлось к слову, – ответил Ходжа Насреддин, подумав про себя: «Эге!.. Да это, кажется, не простая птица!»
– Может быть, ты приходишься ему каким-нибудь дальним родственником? – спросил слуга. – Или знаешь кого-нибудь из его родственников?
– Нет, я никогда не встречался с ним. И я никого не знаю из его родственников.
– Скажу тебе на ухо, – слуга наклонился в седле, – я прихожусь родственником Ходже Насреддину. Я его двоюродный брат. Мы вместе провели детские годы.
Ходжа Насреддин, окончательно укрепившись в своих подозрениях, ничего не ответил. Слуга нагнулся к нему с другой стороны:
– Его отец, два брата и дядя погибли. Ты, наверное, слышал, путник?
Ходжа Насреддин молчал.
– Какое зверство со стороны эмира! – воскликнул слуга лицемерным голосом.
Но Ходжа Насреддин молчал.
– Все бухарские визири – дураки! – сказал вдруг слуга, трепеща от нетерпения и алчности, ибо за поимку вольнодумцев полагалась от казны большая награда.
Но Ходжа Насреддин упорно молчал.
– И сам наш пресветлый эмир тоже дурак! – сказал слуга. – И еще неизвестно, есть ли на небе аллах или его вовсе не существует.
Но Ходжа Насреддин молчал, хотя ядовитый ответ давно висел на самом кончике его языка. Слуга, обманувшийся в своих надеждах, с проклятием ударил лошадь нагайкой и в два прыжка исчез за поворотом. Все затихло. Только пыль, взметенная копытами, вилась и золотилась в неподвижном воздухе, пронизанная косыми лучами.
«Ну вот, нашелся все-таки родственничек, – насмешливо думал Ходжа Насреддин. – Старик не солгал мне: шпионов