ныли, горло пересохло и горело так, словно полно было раскаленного песку.
Нестерпимо хотелось пить. Решив, что без глотка воды точно умру, стал подниматься, и зашипел от боли. Спустил ноги с кровати, сел, а затем, поднявшись, выпрямился, как вдруг в голове страшно зашумело и застучало в висках. Инстинктивно подняв руки к вискам, надавил на них пальцами, чтобы унять боль, но это нисколько не помогло.
Сдерживая стон, некоторое время не мог дышать, тупая боль сдавила грудь. Чтобы не задохнуться, глубоко вдохнул, и струя воздуха обожгла лёгкие. Почувствовав головокружение, покачнулся и, не сумев вовремя ни за что ухватиться, с высоты своего роста рухнул на пол, задев во время падения что-то из мебели, и эта деталь интерьера с грохотом перекинулась.
От резкого падения и грохота рушившейся мебели каждая клеточка моего мозга взорвалась адской болью, и теперь я уже не мог сдержать стонов.
– Александр, ты в порядке? – окликнул меня отец, и его голос звучал так громко, что мою голову снова пронзил раскат грома, но отозваться я не смог из-за адского пожара в горле.
Он зажёг лампу, стоящую на столе, и всегда тусклый свет внезапно сильно ослепил меня, заставив зажмурить глаза и взвыть. Страдая от яркого света, адского грохота в голове и ощущения горящего горла, я уже не имел сил встать. Сжимая голову руками, тихо стонал. Отец помог мне подняться и снова опуститься на кровать.
– Приляг, сынок, отдохни, – тихо проговорил он, убирая мои руки от лица. – Дай-ка, я на тебя взгляну. (Последовало молчание, а затем я услышал его тяжёлый вздох.) – Ничего, всё заживёт.
– Пить, – попросил я хриплым шёпотом, еле шевеля губами. – Свет! Слишком ярко!
Отец погасил лампу, и глазам стало гораздо легче, подал мне полную кружку холодной воды, которая освежила меня, словно божественный нектар, и присел на край кровати.
– Как я здесь оказался? – прохрипел я.
– Я нашёл тебя на тропе без сознания и принёс домой, всё ждал, когда же ты придёшь в себя, но, видимо, сам уснул. Послушай, сынок, тебе надо поспать. Заснуть трудно, я знаю, но только сон поставит тебя на ноги. Если что-то будет нужно – позови меня.
Тогда мне даже в голову не пришло, почему отец не вызвал врача, словно он знал, что моё здоровье вне опасности.
Он удалился, легко ступая.
Я же пытался уснуть, но тупая боль мешала мне, утихая только, когда я не шевелился. Сон не шёл.
Соображая, что же всё-таки со мной произошло, и почему я потерял сознание на тропе в лесу, постарался вспомнить все события прошедшего дня, чтобы попытаться найти причину произошедшего. Но будучи совершенно без сил даже на то, чтобы думать, не мог сосредоточиться ни на чём конкретном, выхватывая из памяти какие-то обрывки событий.
Ясно мог вспомнить только большие васильковые глаза на прекрасном бледном лице, зацепившись памятью за которые, не мог думать ни о чём, кроме них.
Неизвестно, сколько времени так провел, неосознанно удерживая в раскалывающейся от боли голове то единственное, что в какой-то момент, даже могу точно вспомнить в какой – с