на ладонях натереть можно. Я вспомнил анекдот про дневник онаниста и не весело, со злой иронией, хрюкнул. Действительно, еще пара-тройка месяцев такого рукоблудства и точно женщины будут восприниматься как слабое подобие левой руки.
Суеверно скрестил пальцы за спиной, не дай, как говориться, богиня.
Правда делу мешало, что официально она мне числилась родной сестрой. Инцест, конечно, дело семейное, но разболтают ведь. С таким количеством слуг во дворце, что-то сделать тайно, задача почище чем проникнуть в Пентагон. А слухи подобного рода ни мне ни моей новой семье точно не нужны.
Еще раз взглядом ощупав аппетитную задницу княжны, я, со вздохом, от идеи подката отказался, но оставил зарубочку на память, поинтересоваться насчет её знакомых официр не скованных высокими моральными принципами и достаточно авантюрных для разовой порочной связи с мной любимым.
Я готов был даже на мимолетную интрижку, причем неважно где. Хоть в лесу, хоть в поле, да хоть в болоте, лишь бы получить желаемое. Мне и кровать была не нужна, что в ней, в этой кровати.
Моя лечащая врач, что посещала меня с периодичностью раз в три дня, тоже отказалась от инновационных лечебных методик так удачно выведших меня из комы, как я намекал и ни пытался её лапать во время осмотра. Но та была как кремень и даже попытка шантажа не возымела действия. Потом мне стало дико стыдно, но извиниться не получилось, в следующий раз врачом был уже немолодой мужчина.
– Пётр, – заметила меня хозяйка поместья и подозвала легким жестом к себе, вполне мило улыбнувшись, заставляя отлипнуть от дверного проёма и подойти.
Как общаться с новоявленной родней я так толком и не определился, ввиду редких встреч, как никак родная сестра императрицы не тот человек которому нечем заняться и появлялась тут она набегами. Вот как в этот раз. Но дело моё, грубо говоря, не терпело отлагательств и приблизившись я с коротким поклоном произнес, – Великая княгиня, – затем в сторону Виктории, также с интересом смотревшую на меня, – великая княжна.
– О, мальчик мой, зачем так официально, – отеческим, а вернее материнским, в местных реалиях, голосом произнесла женщина, – когда мы одни, ты можешь называть меня просто – матушка. Да и Вику тоже попроще, вы же брат и сестра.
Я покосился на стоявшую рядом девушку в официрском мундире, убравшую руки за спину и слушавшую нас, выпрямив спину, и слегка вздернув вверх тонкий подбородок. Но никаких эмоций на её лице не промелькнуло, ни недовольства, ни вынужденного смирения. Либо она действительно не испытывала ко мне и всей этой ситуации негатива, либо очень хорошо умела это скрывать. Поэтому, приняв правила игры, я чуть натянуто улыбнулся и произнес, – Да, матушка, впредь так и буду.
– Хорошо, – посмотрев куда-то мне за спину, она повелительно махнула рукой, скомандовала слугам, – Обед накройте на террасе, на нас троих, – а затем, снова вернувшись ко мне, благожелательно спросила, – ты же не откажешься пообедать в семейном кругу?
– Нет, – произнес