нужен был, важный секрет за ним числился… – Он нагнулся, поднял пистолет покойного. Велел: – Мешок подбери, Самохе сдашь. Золото там, так мыслю. Ваше золото, пушкарского цеха.
Позади Курчан зашуршал, переворачивая мертвеца, заскрипел битый кирпич под сапогами. Мажуга размашисто шагал, не оглядываясь – спешил убраться вниз, туда, где воздух пригоден для дыхания. Молодой пушкарь пристроился рядом, теперь он, кренясь вбок, волок тяжелую ношу. Они отыскали развороченный взрывом люк, первым спустился Мажуга, принял мешок. В самом деле, тяжеленький! Потом они с Курчаном побрели к выходу.
За выбитой дверью, на улице, уже собралась толпа. Близко соседи не подходили, мялись вдоль стен в полумраке – город еще не перешел на дневное освещение. У входа в Харитонов дом стояли три неподвижные фигуры в плащах с остроконечными капюшонами – призренцы. Все трое одновременно развернулись навстречу Мажуге, стволы пистолетов уставились ему в грудь. Мажуга посторонился, пропуская Курчана, бросил ему:
– Валяй объясни этим, что дело внутрицеховое, пушкарское.
Курчан растерялся, и Мажуге очень захотелось отвесить парню подзатыльник, чтобы держался наглей. Сыскарь никак не мог уразуметь, откуда такой страх перед призренцами у местных. Цех призрения всего-то несколько сезонов как создан, а уже успел всех застращать. Что же творилось в Харькове после того, как Ржавый перебрался на ферму?
– Это… ну да, цеховое, ага, – промямлил Курчан.
Призренцы не шелохнулись и стволов не опустили. Мажуга тяжело вздохнул, откашлялся, выгоняя из легких гарь с поверхности. Придется самому объясняться, значит…
– В пушкарском цеху покража, – заговорил Игнаш, и глухие капюшоны чуть качнулись в его сторону, а Курчан вздохнул с облегчением. – Вон у него мешок, там украденное. Сейчас в управу снесем. Вора застрелили.
– Живым нужно было, для дознания, – строго заметил призренец.
– Вор отстреливался, пушкаря зацепил, вот его оружие. – Мажуга медленно, чтобы призренцы не напрягались, вытянул пистолет Харитона. – Из этого же ствола, думаю, он еще кое-кого пришить успел. Очень опасный был, пришлось стрелять. Самоха, управленец цеховой, может все объяснить. К нему как раз и пойдем с докладом.
Помолчали. Толпа у стен тоже притихла, соседи ловили каждое слово. Наконец призренец решил:
– Я с вами в управу. Если в городе еще убийства были, мы проверять станем. Идите вперед. Сорок Седьмой, дуй за подмогой, – это он уже приказывал одному из подчиненных, – пусть сюда пришлют караул, да еще двоих к пушкарской управе, мне в помощь. И мертвеца пусть сюда волокут с поверхности.
Сорок Седьмой, качнув капюшоном, умчался. Старший призренец обвел взглядом толпу харьковчан – те, показалось Мажуге, в этот миг даже дышать перестали. Потом капюшон кивнул, и Мажуга с Курчаном зашагали к управе. Пушкарь то и дело поправлял мешок с добычей, там внутри что-то глухо позвякивало. Призренец шел следом. Оглянувшись, Игнаш отметил, что пистолета тот не спрятал, держал