да горел огонь в очаге. Вокруг большого ларя, заставленного тарелками со всякой снедью, стояли накрытые мехами низкие лавки.
Ильмар пересек шатер, расстегнул и скинул на лежанку длиннополую куртку из грубой черной кожи, повел широкими плечами. Он был хоть и в возрасте, но все еще крепок. На жилистой шее висел шнурок с распятым мутантом – память о прошлом. Распятие Ильмар не снимал ни днем, ни ночью, чтоб всегда помнить о том, что случилось когда-то, чтобы оставаться злым, быстрым, резким, как удар нагайкой по крупу норовистого жеребца.
На левом боку под мышкой прятался короткий чехол, а в нем двуствольный обрез, который атаман Крест мог выхватить даже скорее, чем иной стрелок достает пистолет из кобуры. Пистолеты, впрочем, тоже имелись – висели на широком ремне вместе с кинжалом в ножнах.
Ильмар снял оружие, вытащил нагайку из сапога, положил на лежанку.
Снаружи кто-то заспорил, потом раздался смех и хлопки, словно ладонью колотили по спине… братаются они там, что ли? Недавно атаман взял под начало медведковских, которые долго пытались обжиться на ничейных территориях, но ушли под напором расплодившихся там панцирных волков. Теперь рядовые бойцы знакомятся друг с другом, притираются, ведь предстоит вместе и в атаку на торговые обозы ходить, и с патрулями Ордена биться. Хотя Хэнк-Губа, главарь медведковских, все равно поставил свой шатер за мусорным курганом, показывая независимость, и большая часть бригады с ним осталась. А ведь в лагере у Ильмара было бы удобней заночевать, лошадей в стойла завести да людей в палатках разместить.
Атаман поднял руку, сжал кулак. Все у меня здесь будете! Вся Московия!
И ты, Преподобный Гест.
Полог откинулся, и в шатер вошел Прохор. Светлую рубашку перечеркивали ремни портупеи, по бокам два револьвера в черных кобурах, из-под козырька выгоревшей на солнце фуражки выбивается рыжий чуб.
– Прибыли, хозяин. На ящере приехали.
– Наконец-то! – Ильмар шагнул навстречу. – Сколько их?
– Двое.
– Всего двое? Из самого Киева вдвоем… Хорошо, зови Калеба с Рэмом, пусть под входом дежурят. Ты, как эти войдут, тоже внутрь, но в стороне будь, к разговору не прислушивайся.
– Понял. А оружие?
– Оружие скажи им под входом оставить. Но не обыскивайте.
– Так ежели у них что под одежей запрятано, в рукавах?
– Не обыскивать, я сказал. Пусть так заходят.
На лице Прохора была неуверенность, он будто хотел что-то сказать, да не решался. Повернулся, но выйти не успел: в палатку, качаясь, ввалился Стеня, порученец Хэнка-Губы, долговязый детина с отечным лицом. Он вперил мутный взгляд в Ильмара, дохнул перегаром.
– Ты слышь, это… старшой наш на разговор требу… просит то есть…
Договорить Стеня не успел: Прохор, широко размахнувшись, ударил его в грудь, и порученец вылетел наружу.
Ильмар поморщился, машинально подняв руку к поясу, но не найдя там пистолета. Пристрелить бы скотину пьяную… да нельзя. Он