плечом к стене, и, когда на нее обернулась, лицо ее было цвета опадающих сейчас во дворе тополиных листьев. И не лицо как будто, а серый, изъеденный временем пергамент.
– Ты что такое говоришь, Сашка?! Ты дура совсем, да?! – И Ксюша отмахнулась от нее поварешкой, будто оградиться хотела от дурацкой правды.
Липкая густая капля пролетела мимо ее лица и с мягким сочным шлепком опустилась на дерматиновую дверную обивку. Обе проследили ее полет и тут же снова уставились друг на друга.
– Так! Давай все по порядку, – проговорила Ксюша, трижды глубоко вздохнув и выдохнув, восстанавливаясь после пережитого шока. – Какого Ромку убили? Где убили? За что убили? Кто тебе сказал? Что все это значит?!
Вопросов было много, и, чтобы на них ответить, надо было изложить всю историю, в которую по Ксюшиной, между прочим, вине и попала Александра. А это, в свою очередь, требовало времени и сил. Поэтому, стянув кроссовки, Саша поплелась мимо остолбеневшей соседки на кухню. Ее нескладные ноги, которые и в хорошие-то времена ступали по земле без особой грации, теперь и вовсе заплетались.
– У тебя сковорода горит, – позвала она Ксюшу, усевшись за стол. – И кухня у тебя новая. Классная, Ксюш…
Ксюша стремительно ворвалась на кухню, схватила с электрической плиты сковороду, сунула ее под воду, подняв в воздух целый столб возмущенного скворчащего пара. Обожглась, конечно же. В сердцах швырнула сковородку прямо в раковину и тут же полезла в духовку за второй.
Пока сковорода грелась, пока заливалась тестом и накрывалась крышкой, они напряженно молчали. Потом, когда уже подрумянившийся толстый блин шлепнулся в высокую керамическую блинницу и начал жадно плавить здоровенный кусок масла вперемешку с сахаром, Ксюша вдруг взорвалась.
– Это черт знает что такое! Что это такое, я спрашиваю?! – Она ткнула пальцем куда-то в сенсорный экран новехонькой плиты, сполоснула сковороду, убрала ее обратно в духовку и подсела к Александре за стол. – Я посылаю тебя, чтобы ты накрыла этих двух подлецов с поличным… А ты что же?! Ты вместо того, чтоб застукать их, пристукнула его?!
– Вот!!! Вот я так и знала!!! – Александра просто подскочила на новеньком стульчике с ажурной плетеной спинкой. – Поэтому и удрала оттуда и милицию никакую не стала вызывать!
– Почему? – спросила Ксюша, наблюдая за ней с выражением тупой отрешенности. – Почему поэтому?
– Уж коли ты так сразу сказала, то что скажут милиционеры?! Они же меня прямо там бы и повязали, возле этой покосившейся калитки. И никогда бы и ни за что бы не поверили, что это не я его!
– А это… Это не ты?! – странно просипела Ксюша и икнула, дернувшись всем своим крупным мягким телом.
– Не я!!! – заорала Александра, снова упала на стульчик и закрыла лицо руками, намереваясь пореветь всласть. – Зачем, скажи, мне его убивать, если я его… Если я его люблю… любила… Боже, какой ужас!!! Какой чертов ужасный ужас, Ксюша!!! Он лежит на этом старом диване, рука вот так. – И она уронила правую руку, вывернув кисть, на пол, согнувшись почти пополам. – Волосы… Его волосы… Его