вашего цвета. Я заменю вас другим членом общества…
При этих словах старика Люсли отступил на шаг назад и, прижав одну руку к груди, другою провел по воздуху, как будто хотел отстранить что-то надвигающееся на него.
– Я не отдам своей кокарды! – решительно произнес он.
Старик усмехнулся и сказал:
– Вот как? Вы хотите насильно остаться одним из семи?
Люсли всплеснул руками и заговорил взволнованно и быстро:
– Нет, я ничего не хочу делать насильно, но я буду просить вас, молить, потому что имею право больше, чем кто-нибудь, носить эту кокарду. Тем, что я не купил сегодня на аукционе молитвенника, еще не все потеряно, решительно ничего, потому что я знаю, в чьих он руках. Он опять вернулся к французу Тиссонье, от которого попал к букинисту, продавшему его Орлецкому. Но этот Тиссонье, этот наперсник кардинала Аджиери, он находится при его сыне Николаеве. И вот этот Николаев – заклятый враг мой, понимаете ли. Я не отступлю ни перед чем в отношении его, если это будет нужно. Я должен во что бы то ни стало свести с ним свои счеты. Вы – новый «Белый» для нас, только что приехавший в Россию, – хотя и владеете отлично русским языком, но не знаете всего того, что происходит здесь и происходило до вас. Вы не знаете ни кто я, ни что я. Ну, так вам я расскажу… Я расскажу вам, потому что вы, как Белый, соединяющий все семь цветов, властвуете над нами и значит властвуете надо мной… Слушайте же! Эти рыжие волосы – не мои, они поддельные. Эти огромные синие очки, которые я ношу, служат мне для того, чтобы изменить мое лицо так, чтобы меня не узнавали. Я называюсь Иваном Михайловичем Люсли, а на самом деле я родился графом Константином Савищевым. Я был богат еще недавно, жил в богатом доме, у меня была мать, обожавшая меня… И я был дружен с этим Николаевым. Я принужден был разойтись с ним, потому что он перестал вдруг получать деньги, составлявшие его ренту, словом, он обеднел и не мог поддерживать прежние знакомства. Когда я сказал ему это, то выяснил, что он обозвал меня «подлецом». И этого «подлеца» я не прощу ему никогда. С тех пор меня стали преследовать несчастья. Я позарился на большое дело, у меня выманили метрическое свидетельство моей матери и устроили как-то так, что оно вдруг оказалось подложным. Как это вышло, я не могу разобраться до сих пор, но в конце концов на основании этого подложного метрического свидетельства брак моей матери с моим отцом, графом Савищевым, был расторгнут, а я был объявлен незаконным сыном!.. Наше состояние перешло к моей двоюродной сестре, и я вдруг оказался нищим, со старухой-матерью на руках, лишенным рода и племени, лишенным имени… И вдруг снова появляется этот Николаев, Саша Николаич, как мы все его звали. Он стал богатым, он владеет огромным состоянием, полученным им от отца, и мог пренебрегать мною, которому он бросил в лицо «подлеца…» Этого я не мог вынести. Чаша моего терпения переполнилась, и я, правда плохо сознавая окружающее, вышел на улицу, шел, не зная куда, очутился на мосту и бросился в реку. Жить мне стало невмоготу. Но оказалось, за мной следили! Меня спасли, и спасен я был по приказанию вашего предшественника, который, вернув мне жизнь, не захотел вернуть меня снова к