и каша у тебя в голове, – покачал головой председатель. – Да, ты пей, пей чай-то, – подвинул к нему чашку Иван Пантелеевич, – и скажи мне, сынок, это в какой же такой отрыв ты собрался, а?
– Ну, дядь Вань, – укоризненно смотрел на него Васька, – всё село только об том и болтает.
– Болтунов, смотрю, развелось, не только в телевизоре, – проворчал председатель.
– Ну, дядь Вань, – ещё более укоризненно протянул Васька. – Бабку Свариху хто зазвал, не вы шо ли? Бачил я, как она от вас щаз ковыляла. А шоб заноза эта впустую ходила куда, да ни в жисть такого не было. Я, дядь Вань, сразу смекнул, для чего вам Совет ветеранов сподобился. Вот только на деда́х, не обижайтесь, дядь Вань, далеко не уедешь, надо молодняк в отряд самообороны собирать. Да вы не бойтесь, дядь Вань, мне можно доверять. Шо я, хуже Сварихи, шо ли?
Васька Глод помолчал, громко отхлебнул чай и признался:
– Отряд як соберём, канаву копать первым делом будем.
– Какую канаву, Вася?
– Ну, як же, дядь Вань. За северной околицей дорогу в село перекопать надо срочно. По телику бачил, везде копают. А то, як попрут бандерлоги1 с севера, не сдюжим. Як думаешь, дядь Вань, сколько народу в наш отряд имени Титушки запишется?..
Долго выслушивал ещё Иван Пантелеевич Ваську, пока тот чай прихлёбывал, насилу выпроводил. Но только со стола прибрал, как в дверь тихо постучали.
– Во, дают, – изумился председатель, но вслух крикнул: – Открыто, заходьте!
На этот раз в дверях застыл директор местного санатория «Стрелок» Калина́. Деревня скора на прозвища, вот Николая Петровича Калину́ с детства и перекрестили в Колю-Ока́лину, потому как о́кал он в своей речи к месту и ни к месту.
– О! Здоро́во, председатель! Извиняй, что на ночь глядя, разговор серьёзный есть, пустишь?
– Да, пустил уже, проходи в дом Николай Петрович.
Калина достал из-за пазухи поллитровку и, хитро улыбаясь, протянул её хозяину:
– О! Держи… Со своим добром я, Пантелеич, принимай.
– Ну, значит, и впрямь разговор серьёзный, раз с магазинной горилкой пожаловал. Садись-ка за стол, Николай Петрович, вече́рять будем.
Хоть и один жил дед Иван, а борщ наловчился такой знаменитый варить, что даже Лерка, внучка его, шеф-повар киевского ресторана «Будапешт», всегда тарелку за добавкой тянула. Лерка с детства дедову еду уважала, ещё когда пацанкой гарцевала тут с Мишкой по двору.
Минут через двадцать на столе дымились две огромные тарелки горячего борща, председатель дорезал ломтями колбасу, сало, хлеб, достал из банки соленья и выставил на стол огурцы, помидоры.
– Горчичку, вот, к са́лку бери, перчи́ну в борщ, если повострее уважаешь, – предлагал Иван Пантелеевич, разливая водку в гранёные стопки.– Ну, что ж, давай, Николай Петрович, выпьем за встречу. Хотя, мы вроде, как уже встречались по утру в правлении, – хитро подмигнул он Калине. Чокнулся с ним