аккуратный, никаких ядовитых цветов, только бесцветный лак. Проходят минуты, а мы до сих пор в коме, нас оглушила эта встреча.
– Зачем?
Вздрагиваю, когда слышу ее вопрос. Поднимаю взгляд, но она тут же прячет от меня свои глаза, отворачиваясь к окну. Я не принципиальный, мне нравится смотреть и на ее профиль. Изменилась. Моя, но чужая. Такая чужая, что хочется разбить себе голову об этот стол. Волосы собраны в прическу, под кардиганом строгая черная блузка; и чертово кольцо на безымянном пальце. Не простое кольцо, с бриллиантом, который переливается на солнце и слепит меня.
– Что «зачем»? – голос хрипнет, и я пытаюсь сглотнуть ком в горле.
– Зачем ты вернулся? – тихо спрашивает она с огромной претензией.
Есть куча предлогов моего возвращения: родной город, мама, друзья, дела, но не один из них не верен. И я не хочу ей врать, в наших отношениях было достаточно лжи.
– Хотел тебя увидеть.
– Откуда ты узнал, что я здесь?
– Я не знал…
Она хочет задать еще вопрос, но осекается, закусывает губу. А мне хочется кричать, чтобы не смела так делать. Потому что я хочу сам. Грубо стереть эту чертову помаду и искусать ее губы до боли и крови, чтобы наказать за то, что не моя. В моей голове проносились тысячи вопросов, но сейчас я не хочу их задавать. Хочу посмотреть ей в глаза и все прочесть, без слов. А она не хочет такого диалога, пряча от меня взгляд.
– Увидел? – дерзко и немного нервно спрашивает она, дергает рукой, и чайная ложечка со звоном падает на пол. Мы одновременно наклоняемся, чтобы ее поднять, и соприкасаемся руками. Таня вздрагивает и отдергивает руку, словно нас ошпарило от этого касания. Хочется внаглую прихватить ее руку и дернуть на себя. Но я сжимаю чертову ложку, выпрямляюсь и опускаю ее на стол.
– Что ты делаешь в этом кафе? – спрашивает, и я вижу, как ее потряхивает. Тоже тоскует? Или раздражает мое присутствие?
– А ты что делаешь? – так же дерзко ухмыляюсь. – Живешь далеко, и кофе здесь паршивый.
– Откуда ты знаешь, где я живу? – злится, сжимая губы.
Я по-прежнему вывожу ее из себя. И в моей голове вспыхивают все наши скандалы и конфликты. Как она точно также злилась, сверкая глазами, сжимая губы, а я гасил наши конфликты сексом. Мне дико нравилось брать ее силой, преодолевая сопротивление, пока она не сдастся мне. Сколько раз прокусывала мне губы и расцарапывала лицо.
Молчу, внаглую пожирая ее глазами.
– Аверин! – это просто моя фамилия, но внутри все взрывается от восторга, она всегда так меня называла. «Аверин, ты мерзавец!», «Люблю тебя, Аверин»… – Ты следишь за мной? – спрашивает как-то обреченно, затихая.
– Нет, не слежу, вчера был возле твоего дома, наблюдал со стороны. И как тебе семейная жизнь, ириска? – намеренно выделяю последнее слово.
– А не нужно трогать мою семью! И не смей так меня называть! – опять вспыхивает, и я вместе с ней. Как она рвет за семью. За своего адвоката-чистоплюя!
– А