змея в столь шикарной подарочной коробке. И я надеюсь, что это – не бомба с часовым механизмом…
Покачиваясь, подхожу к кровати.
Срываю дурацкий бант с коробки, уставившись на её содержимое. Ну-ну, похоже, отец планировал этот маскарад заранее. И, я обязательно должен разобраться – зачем ему понадобился этот нелепый праздник с переодеванием.
Хватаю тёмно-синюю маску с нарисованными на ней звёздами и прислоняю к лицу. Надо же. Сидит как влитая.
Такое чувство, что сделана специально для меня. На заказ. Может быть, пока я спал кто-то снял слепок?
Бред…
Какое-то странное затуманенное алкоголем чувство шевельнулось в груди, но я тут же его подавил. Страх? Нет, пожалуй – неуверенность.
Не люблю, когда меня используют в качестве пешки. Это слишком даже для короля, Игоря Александровича Ковалевского. Хотя он, наверное, мнит себя не меньше, чем императором.
Напыщенный индюк.
Быстро фиксирую слепок на своём лице и выхожу за дверь. Чем быстрее я окажусь внизу, тем быстрее всё узнаю. И, наконец, развею все свои сомнения.
Многочисленные гости заполонили гостиную.
Все, как один – в объёмных масках, закрывающих практически полностью лицо. Дамы – в длинных вечерних платьях, сверкая бриллиантами, сбились в кучку у панорамного окна. А мужчины переместились ближе к кальянной, наслаждаясь разнообразными напитками и куревом.
И мой отец. Как положено императору мебельной империи – во главе зала. Даже среди толпы людей я бы узнал этого плешивого пня из тысячи. У всех гостей маски были тёмных оттенков, разнообразно расписанные. И только у моего отца на лице была кипенно-белая маска.
Какой пафос, боже.
Он, должно быть, вычитал это в какой-нибудь книге, посвящённой правлению царей. Не иначе.
Спускаюсь вниз по ступеням, подходя к отцу. Он смотрит на меня чуть высокомерно, чуть свысока. Впрочем, как всегда.
Царственно кивает.
Рядом с ним, в этой тёмно-синей маске, я чувствую себя воплощением зла, а мой папенька, безусловно, само добро. Вон, как радуется – даже губы растянул в победной ухмылке.
Ещё бы. Я всё равно исполнил его волю. Так или иначе, подчинился.
– Ты надрался, Рус?
– С каких это пор тебя беспокоит, сколько я выпил?
– Не позорь меня! Не смей!
Хмыкаю.
Ох, да, больше всего на свете мой отец боялся потерять свой статус, своё холёное лицо перед людьми, запятнать безукоризненную репутацию. Он был готов на всё закрыть глаза, лишь бы быть добреньким в глазах простых смертных. Даже готов перешагнуть через близких. Родных. Друзей.
Мразь. Он просто мразь.
– Я буду паинькой. Итак, может быть, ты мне расскажешь, ради чего весь этот спектакль?
– Ради твоего будущего, Руслан. Я тебя люблю и, безусловно, хочу, чтобы ты был счастлив.
– Ты о чём?
Окатываю отца ледяным взглядом.
Эта чёртова маска мешает мне, как следует рассмотреть его довольную физиономию, и я никак не могу заглянуть ему в глаза. Но уверен, что он издевается. Смеётся