глаз Кирилла, но он снова в очках и всё, что я вижу – резкий поворот и быстро удаляющуюся спину.
– Какого чёрта, Кира?! – время приближается к часу, и в зоопарке практически нет посетителей до второй, вечерней, волны.
– Руки убери! – цежу я, стряхивая его пальцы, неожиданно длинные и слишком сильные для не отличающегося мускулатурой одногруппника. – И выбирай выражения.
– Я не для того рассказал тебе про Лизку, чтобы смотреть на счастливое семейство Самсоновых в полном сборе! – его глаза щурятся, а между бровей пролегает глубокая морщина, показывая то, что я уже поняла сама. Оценивая его возраст, я прилично так промахнулась.
– Хоффман, а ты чего ждал? – хмыкнув, я стягиваю очки, с неприкрытым удовлетворением наблюдая как он спотыкается о мой снисходительный взгляд. – Думал я играю? – презрительный смешок развеивает все возможные сомнения. – Или всерьёз считал, что после всего я кинусь в твою постель? С разбега.
– Верил в твоё благоразумие и самоуважение, – самое время разочаровать его ещё больше и избавиться от претендента на своё тело.
– О чём ты, Гриша? – манерно растягиваю слова, мгновенно меняясь. – Благоразумие? – взлетают брови. – Самоуважение? – делаю шаг навстречу и пальчиком касаюсь его груди.
Надо бы записаться на маникюр.
– Откуда это у девочки, сексом заманившей перспективного финансиста в брачные сети? – тихий смех в ответ на его недоверие. Как же легко порой оправдывать чужие ожидания! – Сколько их было и сколько ещё будет… – наконец он меняется. – Его держит сын, – от контекста режет уши и бесчинствует совесть, – его держу я, и ни одна одноразовая подстилка не встанет между нами.
– Меркулова…
– Меня не волнует, – сейчас – равнодушно повести плечами. – Кирилл разбирается в товарно-рыночных отношениях получше тебя, Хоффман, – добиваю его интимным шёпотом, – и знает, что именно покупает, удовлетворяя все мои просьбы! – и оценивающим взглядом перед тем, как вернуть очки на место. – Сможешь также?
Яркий сарафан на тонких бретелях только усиливает общую картину, когда я поправляю волосы, призывно открывая шею.
– Оказывается, ты та ещё беспринципная… – прежде, чем он договорит, я закрываю ему рот ладонью.
Наши глаза так близко, что мне хорошо видны тёмные прожилки в радужке – одинаковые, несмотря на разный цвет глаз. В руке, сжавшей мою, в стремлении отклониться, в нахмуренных бровях – во всём его виде лишь отвращение, тесно завязанное на презрении к таким, как я.
– Пусть это останется между нами, – нежный шёпот и я убираю руку. – Звони, как решишься, Гр-риша! – игривое подмигивание стало бы последним гвоздем в крышку гроба его симпатий, но я неожиданно засмотрелась на кривящиеся губы.
Эффект всё равно вышел что нужно, и я легко сбегаю по ступеням, действительно торопясь к сыну. Кирилл раз за разом растравливает душу, и моё неадекватное внимание к Хоффману – результат навязчивого желания отомстить.
Хотя бы