президента! Только никому, лады?
– Угу…
Я сглатываю, окидываю взглядом собравшуюся толпу и натыкаюсь как раз на того самого… Карася. Даже я, совершенно не интересуясь студенческой жизнью, слышала, что Иван Карасев затевает вечеринку, приглашение на которую означает некое посвящение новичков в клуб избранных. Если тебя позвал Карась – считай, жизнь удалась. Ты в дамках. А если нет – сами понимаете. Именно поэтому в универе об этом только и говорят. Везде… Куда бы я ни пошла.
– Официаа-а-ант! – звучит мерзкий высокий голос, перекрикивающий даже орущую в колонках Леди Гагу. – Шампанского! Всем! – изрядно подвыпившая девица машет рукой, обводя скучающую толпу.
Понимаю, что шоу начинается. Но… делать нечего. Перехватываю поднос и, заложив одну руку за спину, иду в самую гущу событий. Ты только держись, Ева… Только держись. Впрочем, мое волнение совершенно напрасно. Ребята меня будто не замечают. Берут с подноса бокалы и тут же возвращаются к прерванной беседе. Наверное, они привыкли не замечать обслугу. Мы для них, как азиаты – все на одно лицо. Я уже думаю, что пронесет, когда замечаю Кита. Он стоит чуть в стороне ото всех и беседует с какой-то девицей… Хотела бы я сказать, что она страшная или кривоногая. Но это не так. Девочка вполне симпатичная. И одета со вкусом, не то, что большинство присутствующих здесь девиц. Очень ему подходящая девочка. Даже злиться на нее не получается. В сердце лишь щемящая грусть… Почему? А бог его знает. Я сделала все, чтобы Кит от меня отстал. Хотя после того случая в метро он еще несколько раз ко мне подкатывал.
Будто почувствовав мой взгляд, Кит отвлекается от разговора, и наши глаза на какой-то миг встречаются прежде, чем я успеваю отвернуться. Сердце подпрыгивает, пустые бокалы, которые я собрала взамен полных – звякают. Стремительно разворачиваюсь, делаю шаг и налетаю на… самого Бестужева.
– Какого хрена? – рычит он, стряхивая с модной рубашки капли. Говоря откровенно, их не так уж и много. Бокалы-то, в основном, пустые.
– Извините. Мне очень жаль. Если вы пройдете со мной, я приведу вашу рубашку в порядок.
– Евангелина, мать его, Гонсалес. Эй, народ, поглядите, кого я нашел!
Облизываю губы, опускаюсь на корточки, чтобы поднять свалившиеся с подноса бокалы. К счастью, они упали на мягкую подушку лужайки и не разбились. Я заставляю себя думать только об этом. Мне плевать, что там еще скажет Бестужев. У меня есть работа. И мне нужно сделать ее хорошо.
– Ник, заткнись, – сквозь миллионы ментальных заслонов проникает в меня глубокий голос Никиты. Наконец, все бокалы собраны. Я выравниваюсь и шагаю к дорожке, глядя строго перед собой.
– Ты забыла один, – опять слышу Бестужева. Коля-Николай (мысленно я зову его только так) отвратительно пьян. Но я замечаю это только теперь, когда он не с первого раза попадает ногой по хайболу, который сам же поставил на землю секундой ранее.
– Ник! – шипит Никита.
Черт… Это приятно. То, что он за меня заступился. Но у меня нет времени додумать эту мысль. И нет выхода… Я опять опускаюсь