беспросветную тьму, которая словно коконом обвила всю мою жизнь. Я вижу мир в серых тонах, для меня больше нет цветов, они поблекли, стёрлись, растворились и навсегда исчезли.
– Оль, я всё переделаю, – вздохнула расстроенно. Однако, зачем врать самой себе, ничего я не переделаю.
Ольга покачала головой и опустилась на соседний стул напротив меня.
– Ава, – сказала она строго. – Послушай меня…
Ненавижу, когда меня называют Авой и Ольга это знает, использует такое сокращение только тогда, когда она сердита на меня. Мой рабочий день завершается «весело». Да и плевать.
– Даже если ты переделаешь эскизы, Аврора, но что изменится? Чёрт! Я ведь уверена, что настроение останется то же! От твоих работ так и веет тоской и отчаянием! Женщины не захотят надевать и носить такую одежду!
Я опустила голову на сложенные руки.
Как же меня всё достало. Хочу уснуть и больше никогда не проснуться. Во сне я снова увижу своего Пашеньку и мы будем вместе, и снова счастливы. Он мне каждый день сниться. Только во сне я снова слышу его счастливое и радостное «мамочка»… Только там я счастлива, обнимая своего малыша…
На глаза опять начали наворачиваться слёзы.
– И что ты предлагаешь? – тихо поинтересовалась у неё, смахивая влагу с глаз, хотя сказать по правде, мне было как-то параллельно, что думает моя начальница и по совместительству подруга.
– Аврора, посмотри на меня, – попросила упавшим голосом Ольга.
Я с трудом отлепила тяжёлую голову от стола и посмотрела на неё пустым взглядом. Да, в моих глазах больше нет жизни, они стали блеклые, даже бесцветные. В них не отражается больше ничего… только пустота.
– Что? – спросила её.
– Аврора, тебе нужно отвлечься. Уехать отсюда куда-нибудь. Сменить обстановку, завести отношения с мужчиной… Возьми отпуск на месяц, два, три да хоть на год. Тебе нужно выбираться из этой депрессии. Я не говорю, чтобы ты забывала своего сына и не оплакивала его… Нет, конечно. Но я не могу смотреть, как ты сама себя медленно убиваешь!
– Так не смотри, – обронила равнодушно и пожала плечами.
Ольга вздохнула.
– Я даже представить не могу, что ты чувствуешь, но… жизнь ведь не закончилась. Аврора, ты молодая и красивая женщина, ты ещё можешь быть счастливой! Ты только на секунду подумай, сколько детей оставлены нерадивыми мамашами на произвол судьбы и скольким требуется материнская любовь, тепло. Ты можешь усыновить или удочерить…
– Нет! – воскликнула резко, обрывая её на полуслове. – Ты ничего не понимаешь! И ты права, ты даже на секундочку не можешь представить, что я чувствую! Я хочу, чтобы мой ребёнок жил, хочу получить его обратно. Ты говоришь мне уехать…
Я горько рассмеялась, чувствуя солёный привкус во рту – то были мои слёзы.
– Я не предам память моего сына, оставив его здесь одного, в этой земле. И чужого ребёнка мне нужно. Я хочу видеть на фотографиях и в своей жизни лицо своего сына, только своего и ничьего больше. Усыновив кого-то, я вторично убью своего мальчика. И знай, я буду тосковать о своём