с крышкой, гроб начали аккуратно опускать в заранее выкопанную яму. Люди вокруг меня бросали горсти земли. Я опустил руку вниз и нащупал влажный от моих слез комок земли. Рука не слушалась, вся тряслась и с трудом удерживала землю. Рассыпав часть обратно себе под ноги, я закинул остатки в яму. Когда закончили с ритуалом, приступили к закапыванию гроба. Это был конец.
Я не мог больше стоять около могилы, поэтому поскорее выбрался подальше от остальных. Мне было неловко оттого, что проявил слабость, эмоции при посторонних. Оставаться на поминках я не собирался. Без предупреждения тихонько ушел от процессии и потащился домой.
Я слепо брел по Нижнему Родищенску с единственным ориентиром – дом. Какие-то улочки уже признавал с трудом, а некоторые всплывали в моей памяти, как будто ничего и не изменилось. Дом, мой теперь дом находился недалеко от главного перекрестка, так что в любом случае по одной из длинных улиц бы дошел до цели, но ноги сами вывели на нужную улицу. Забавно, но тогда я осознал, почему шел именно тем путем. Именно там вместе с матерью я ходил на кладбище к могиле брата.
Даже в жаркий день я чувствовал холод, все тело тянуло к земле, а руки не поднимались, из-за чего просто висели плетьми вдоль туловища, болтаясь туда-сюда. Я никому был не нужен. У меня просто-напросто не осталось семьи. Сестра все же для меня была чужим человеком. Мне хотелось кричать на всю улицу, чтобы каждый знал, как мне больно, но останавливала только мысль, что никому из них до меня нет дела. Все мы в этом мире одиноки, все друг для друга чужие люди. Многим из нас даже невозможно найти какой-либо поддержки в нашем безликом существовании.
Я остановился напротив дома Кулака. Мы с ним знакомы с самого детства и держались всегда друг за друга. До сих пор помню, как моя мать после переезда в Нижний Родищенск насильно заставляла меня с кем-нибудь подружиться. Счастливчиком оказался Кулак. До сих пор неясно, удачный это был союз или нет, но все мое взросление проходило с ним, он был рядом с моими взлетами и падениями. Он, наверное, единственный, кто еще мог понять меня, хотя с нашей последней встречи прошло уже достаточно времени, да и меня не было в его жизни в сложные минуты, поэтому сомневался в желании увидеться с ним.
Я подошел к металлической ограде с облупившейся краской и проржавевшими швами и издалека заглянул в окна дома. Он действительно был заброшен, внутри не было следов жизни.
– Андрюха! – крикнул я, где-то в глубине себя надеялся, что он еще жил там, но меня встретила только тишина. – Кулак!
Тишина. Из-за чего-то меня пробило на смех, сопровождающийся слезами. Лицо нервно дергалось, принося лишнюю боль. Улыбка улетучилась, как только зашел домой. На какие бы новые свершения ни собрался, я лишился своего главного советчика. Вся дальнейшая жизнь представлялась как блуждание в темноте. Без света и цели.
И этот чертов дом – я не имел понятия, что с ним делать. Оставаться в Родищенске не хотел, потому что не видел