а женщина в голубом даже утирала слезы – понять бы еще, что их так радовало.
В конце концов все трое ушли, оставив наконец Зинаиду наедине с молчавшей все это время и таращившейся во все глаза так неожиданно помолодевшей бабкой Зинкой.
Ну вот… теперь по крайней мере можно попытаться подумать и проанализировать происходящее. Для начала… нужно зеркало!
Зинаида осмотрелась и тотчас обнаружила искомое – на стене над низеньким комодом.
Для того, чтобы дойти до него, потребовалось серьезное усилие – шла по стеночке, придерживаясь рукой. Но оно того стоило.
Одно дело – видеть свои руки. Или знакомого человека с чужим лицом. Но совсем другое – смотреть на незнакомку в зеркало и понимать, что вот это – ты. Можно моргать, поднимать и опускать руку, корчить рожи – отражение повторит все и останется прежним. Чужим.
Узкое, очень юное лицо – девочка-подросток или совсем молодая девушка. Тонкокостная фигура с небольшой, едва наметившейся грудью. Светлая матовая кожа без следа загара. Темно-каштановые слегка вьющиеся волосы по пояс. Яркие на их фоне глаза, серовато-зеленые, травянистые – такого оттенка бывает трава в конце лета, когда ее цвет уже не слепяще-жизнерадостный, а спокойный, чуть выгоревший. Симпатичная девочка, но это не главное. А главное…
– Мы близнецы, – медленно сказала она, оборачиваясь к подруге по несчастью. Почему-то именно эта информация добила Зинаиду окончательно. Изменить внешность – это бывает, в конце концов, ну – мало ли какие технологии на свете есть. Пластические операции и все прочее. Но вот стать не только юной девочкой, но и сестрой-близняшкой своей пожилой соседки – это оказалось действительно чересчур.
Всех отличий между ними – широкие металлические браслеты на руках у бабки Зинки. У Зинаиды таких не было.
– Шо? – предсказуемо хлопнула глазами бабка Зинка. Кстати, похоже, все же надо называть ее как-то иначе теперь. Ммм… Детка Зинка? Зинаида хихикнула, а затем не выдержала – и расхохоталась. Со всхлипами, стонами, так, что из глаз брызнули слезы, а сама она сползла наконец на пол. Она хохотала, сгибаясь пополам, закатываясь и откидывая голову назад, ловила ртом воздух и чувствовала, как по щекам катятся слезы. И даже не удивилась, когда в какой-то момент оказалось, что ее голова лежит на коленях ее… сестры. Теперь, видимо, так. Бабка Зинка сидела теперь на полу рядом с ней, обняв ее одной рукой, и гладила другой по волосам.
– И поплачь, девонька, оно правильно… – приговаривала она.
Это что же… это у нее истерика? Полноценная истерика. У нее, Зинаиды Алексеевны Летовой, которая никогда не повышала голос даже на самых оголтелых семиклассников, которую в школе считали настоящей снежной королевой, лишенной каких-либо чувств, а бывший муж как-то в сердцах обозвал “ледышкой”. Которая ревела навзрыд, размазывая по щекам слезы, только наедине с собой, только тогда, когда… впрочем, об этом сейчас вспоминать точно не время. Кажется, и на старуху бывает