и выталкивает на траву выпитый коньяк.
Я встаю на четвереньки и сквозь слезы посмотрю на возвышающееся передо мной здание. Стекла сверкают, переливаются, намекают на роскошь и богатство, но все это было там, без меня, не со мной. Я будто лишняя деталь в механизме, которую выбросили, потому она больше не нужна, но я докажу им обратное.
Лежу, не двигаясь, до глубокой темноты на траве, потому что встать не могу. Никто меня не трогает. Никто не вызывает охрану или скорую. Это выводит из себя. Я пустота. Пыль. Никто. Был властелином, а стал нищим отбросом.
Даже полиция прокатывает мимо и уплывает в закат, не спросив, что я тут делаю. А если подыхаю? Всем плевать?
Когда моя цель выходит на улицу, в сопровождении Егора, конечно же, я осторожно встаю и выхожу им наперерез.
– Ты что-то не так понял? – грубо отзывается охранник и, сверкнув серыми глазами, заводит девушку за себя. Она поджимает губы и накрывает грудь руками крест-накрест. Отворачивается, будто ей неприятно на меня смотреть.
– Я подпишу договор не глядя, Агата, – говорю тихо, обращаясь к девушке. Маленькие плечи безудержно вздрагивают. – Ты же это планировала? Этого хотела? Знала, что приду сюда. Уверен, что и договор составить помогли, чтобы было удобно мной управлять, лишить воли. Я прав. Вижу по глазам, что это так.
Она зыркает на меня, прищурившись, и еще сильнее сжимает губы, но не отвечает. Снова отворачивается, волосы падают на щеку и перекрывают пламенеющие щеки.
Егор держит ее позади себя, но молчит. Он ждет решения, умный парень, хороший исполнитель и никогда не пойдет против своего начальника. Кроме меня. И чем я ему не угодил? Заплатили больше?
– Подписываем договор сейчас, или я ухожу и никогда сюда не вернусь, а ты провалишь задание, Агата. Что тебя на это толкнуло – мне посрать. Зачем моему родителю весь этот бред – тоже похрен, но папочка не простит тебе такой промах. Это ведь он задумал?
По ее мурашкам на плечах, которые она пытается смахнуть ладонями, я понимаю, что попал в цель.
– Ты ведь знаешь, на что он способен. Ты не выйдешь из этой игры живой, Агата. Мне жаль тебя расстраивать, но это правда, – я поворачиваюсь на слабых ногах. От усталости, голода и коньяка по-настоящему ведет. Плетусь к дороге, не оглядываясь. Там есть остановка автобуса, свалю куда-нибудь подальше, спрячусь. Я выживу, смогу подняться заново. Пусть папаша не думает, что со мной можно, как с куклой играть.
Только вот девчонку почему-то жаль. С трудом преодолеваю желание обернуться. Верю до конца, что одумается, ведь знает же с кем связалась.
Через несколько минут возле меня притормаживает джип. Задняя дверь распахивается, переднее окно опускается, и Егор с жестким выражением лица приказывает:
– Садись. Выбросишь еще фортель, не посмотрю, кто твой папочка. Вы оба – конченные твари, и сейчас я защищаю Агату, а не вас. Потому предупреждаю, что сломаю шею, если тронешь ее пальцем, не сомневайся, дай только повод. Это ясно?
– Яснее некуда, – улыбаюсь, но улыбка вовсе не добродушная, скорее,