пальцами. Вдруг он тихо вздрагивает и, мягко вибрируя, начинает сжимать моё запястье. Вскрикиваю! Но он тут же отпускает и расслабляется. Истерично хихикаю. Браслет, как живой, опять повторяет этот фокус, заставляя моё сердце колотиться.
Захожу в переписку с Беркутом.
Беркут: У меня второй из пары. Прикасаешься пальцем к стальной поверхности браслета – я чувствую твоё прикосновение. Я прикасаюсь на своём – ты чувствуешь моё.
Мой браслет снова сжимает запястье. В этот раз я ощущаю не только приятную вибрацию и сжатие, но и то, что внутренняя поверхность, которая прикасается к коже, немного нагревается. Словно запястье охватывают реальные пальцы. Боже… Это так будоражит! Какая чудесная штука!
Беркут…
Кладу палец на серебристую панель браслета, отвечая ему взаимностью.
Беркут: Спасибо… Когда я буду думать о тебе, я буду прикасаться.
Закрывая глаза, жду объятий браслета. Улыбка рвётся с губ. Вибрация… сжатие… тепло…
Ох!
– Ника?
А, чёрт, Макс…
Глава 7 – Сломано (Николь)
Валентина Сергеевна Вишневская – главная конкурентка отца и… мама Макса – поправляет безупречно уложенные светлые локоны. Улыбается мне, сверкая жемчужными винирами. Но взгляд сегодня у неё прохладный и тревожный. Нервно теребит бриллиантовую подвеску. И мне кажется, сейчас вспорет себе кожу на груди хищным красным маникюром.
– Ника! Наша красавица… Как я рада тебя видеть!
Обнимает. Обмениваемся поцелуями в щёку.
– Здравствуйте.
– А Павел Александрович?…
– Папа не может. У него сегодня сделка.
– Сделка?
– Он выкупил сеть заправок Туровых.
– Да, Павел как каток, – растягиваются её губы в не очень искренней улыбке. – Всех раскатал!
– Ну не всех, Валентина Сергеевна, – сдержанно улыбаюсь я. – На Вас пока не покушается.
Иду к Максу, слыша вслед тихое: «Это пока…»
Но таков бизнес! Что я могу сделать? Папа – акула. Но и Вишневские в своё время тоже демпинговали и сожрали всех, кто поменьше.
Сегодня мне предстоит довольно неприятная вещь – озвучить Валентине Сергеевне, что свадьбы не будет. Так как сам Макс не соизволил. А у меня устойчивое ощущение, что предложение мне сделала именно она. И я согласилась приехать сюда только поэтому.
– Добрый вечер, – подхожу я к гостям.
– Мадемуазель Градская! – улыбается мне моложавый отчим Макса. – Когда уже мы сможем обращаться к Вам «мадам»? Мы все ждём дату.
Обмахивает специальным веером скворчащее мясо на гриле.
– Можете, Ростислав, начинать прямо сейчас. Во Франции давно уже принято обращение «мадам» и к незамужним девушкам.
– Ну Ника… Я же совсем о другом!
– Ника, клубнички? – протягивает мне креманку Валентина Сергеевна. – Только с куста. Со свежими сливками.
– Благодарю, – забираю десерт из её рук.
– Максимка, ну что ты опять в своём телефоне? – с едва сдерживаемой жёсткостью на последнем слове.
Он отрывает