Сергей Семанов

Брежнев. Генсек «золотого века»


Скачать книгу

мы осуществляли только ночью. Когда я приехал на Городскую пристань Геленджика… у причалов не было свободного места, теснились суда разных типов, люди и грузы находились уже на борту. Я поднялся на сейнер “Рица”. Это была старая посудина, навсегда пропахшая рыбой, скрипели ступеньки, ободраны были борта и планшир, изрешечена шрамами от осколков и пуль палуба…

      С моря дул свежий ветер, было зябко… Сейнер обживался на глазах. В разных местах на разных уровнях бойцы устанавливали пулеметы и противотанковые ружья. Каждый искал себе закуток поуютнее, пусть хоть тонкой дощатой перегородкой, но закрытый со стороны моря. Вскоре поднялся на борт военный лоцман, и все пришло в движение.

      …Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным. Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой “фонари” – осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши “морские охотники”. Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к берегу.

      То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих пуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара, и тем не менее удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно, в сущности, и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх.

      Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

      Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Била неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал… И в этом шуме я услышал злой окрик:

      – Ты что, оглох?! Давай руку!

      Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно было в такой момент… Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».

* * *

      Напомним, кстати, что в сорок первом Брежнев был уже не молод, под тридцать пять, и на попечении его находились престарелая мать, жена, двое детей, другая родня. Вот как они жили в ту страдную пору, четыре года не видя сына, мужа и отца. Это опять со слов вдовы:

      «Леня ушел на фронт прямо из обкома. В первые дни июля уехал. А мы остались. Через несколько дней приехал за пополнением уже в форме. В