привержены своему делу, что похожи на роботов. У меня дома такого никогда не будет, страшно представить, если вдруг она умрет от старости или по рассеянности положит лишний кусок хлеба мне в тарелку. Нет уж, я доверяю науке и технике.
– Хватит, Франц, ты слишком много говоришь. Рина уже, наверное, ничего не понимает. Тем более ты не можешь рассказывать объективно. Твоя молодость с её эмоциями затмевает разум. Сколько там тебе? Чуть за сто? Вот пожил бы ты с моё… – Линкок подлил ему чая и поставил тарелку с фруктами поближе.
– Да что мне ты! Если я проживу столько, сколько Рей, тогда и поговорим. И я тебя тогда точно уделаю с твоей мрачной философией!
– Хватит, ребята, – Рей прервал начинавшийся спор. – Каждый из вас по-своему прав. Да, мне нравится, что в моём доме есть живой человек, который готовит для меня. Когда живёшь долго, даже слишком, начинаешь понимать старость. Не думаю, что моей старушке было бы легче работать с детьми или отправиться в дом старости, доживать свой срок. Но, не будем об этом. У нас остался ещё один вопрос. Мне кажется, я уже говорил вам, Рина, в прошлую нашу встречу, что мы воюем со всеми. Сотни городов существуют сейчас в нашем мире. И каждый из них воюет с таким количеством соперников, скольких может позволить себе потянуть технически, экономически и сообразно своим целям. У кого-то больше войск, но лучше техника. У кого-то отлично работает наука, и тогда обычный бой практически не ведется, всё решает оружие – химическое и биологическое. Рамок нет никаких, кроме одной. Это правило соблюдают абсолютно все, именно оно изначально послужило толчком к объединению нашего мира – мы не используем оружие, которое может уничтожить всё вокруг. Если это какой-то вирус, значит, есть лекарство, пусть не у защищающихся, но есть. Если это ядовитое вещество, значит, есть противоядие. Вот и всё. А причины находятся разные – солдат зашёл за границу, течение реки замедлилось из-за стройки, всё что угодно. По сути, мы каждый день просто идём на поле боя как на работу, даже не осознавая того, что делаем и с кем боремся. Ведь мы живы, а поэтому можем встать и идти. Это самое главное. И день наполнен смыслом действий.
– Странно всё это. Непривычно. И жутковато, – мне надо было взять тайм-аут, подумать хорошенько, чтобы усвоить всё, что я узнала. Эти люди не выглядели несчастными, но и счастливыми тоже. Они просто жили, как умели. Но что-то здесь было не так, и я никак не могла понять, что именно. Францу больше ста лет? Но он выглядит как мальчишка лет семнадцати. При этом уже занимает хорошую должность. Сколько же живут эти люди? Возраст Рея определить невозможно, он выглядит как мужчина чуть за тридцать в моём мире, но из-за его взгляда не получается в это поверить. Если он гораздо старше Франца – значит триста, пятьсот? Нет. Такое точно не может быть правдой. Мне не верилось в половину из того, что они говорили, слишком фантастически это звучало.
Франц и Линкок поднялись из-за стола и стали прощаться. За окном было практически темно, фонари светили совсем тускло,