дворе ребята еще сидели, но было видно, что все уже устали и хотели спать. Я сел рядом с ними, решил, что все уберу, когда все разойдутся. Мне совсем не хотелось идти в нашу со Стасом комнату. Хотелось побыть еще на свежем воздухе. Еще минут десять все прощались, а потом разбрелись по спальням. Я остался один. На душе было очень противоречиво. Мысленно отодвинул разговор с Верой в дальний угол своего сознания, а сейчас пришло время понять и обдумать, как быть дальше. Она сказала мне «Да». Это односложное слово значило сразу все: она едет со мной, а самое главное, она будет моей. Я не думал в тот момент о Стасе, о том, как сложатся наши с ним отношения после этого.
Я механически убирал остатки со стола, чистил мангал, а моя голова в это время улыбалась сама по себе. В доме было тихо, все спали. Я представил тогда, что мы спим с ней вместе и почти физически ощутил ее в своих руках. Сердце мое затрепетало. В глубине души уверенность была стопроцентной: она будет моей, даже больше – она уже моя.
Причины нашего поведения часто остаются непонятными для других. Вот почему человек поступил как дурак, а не иначе, как было бы разумнее? Иногда мы даем волю своему сердцу, а оно, никому ничего не докладывая, ведет нас туда, куда оно чувствует, мы должны попасть. Тогда мне самому были не понятны мотивы моего поведения, почему так – я уводил Веру у Стаса. Это не было чувством соперничества, я не хотел сделать ему плохо. Мне даже было понятно, что переступив тогда через себя, я мог бы уехать один, тогда я еще смог бы ее забыть. Но сердце сказало иначе. Выбор был сделан, мой путь уходил с колеи размеренного ритма прямиком в Веру. А она, сама того не понимая, шла ко мне.
Она прекрасно видела, что Стас ей увлекся, понимала, что ему будет очень неприятно от ее решения поехать со мной, но ей было настолько все равно на его чувства, что она ответила мне согласием, не колеблясь, будто даже желая причинить ему боль. Зачем ей было это тогда? Пути Веры неисповедимы… она просто как зверь шла за своим инстинктом, она как никто верила в судьбу и полагалась на нее мудро и наивно одновременно.
Вера была очень сильной, но такой слабой и беззащитной, что хотелось ее взять на руки как ребенка, прижать к себе и убаюкать на плече. Имидж отстраненной снежной королевы оказался фантиком. И я его начинал разворачивать. И мне только еще предстояло увидеть то, что было под ним скрыто.
В нашей комнате было темно и тихо. Стас спал. Рухнув на кровать прямо в одежде, мое тело уснуло моментально, а мозг все никак не мог выключиться. Я смотрел в темноту и пытался сложить мозаику под названием «Вера». «ВЕрнувшая РАдость» – для начала я так расшифровал ее имя для себя. Я прекрасно понимал, что рационально разложить на части Верину сущность не получится. Однако попытаться сложить из обрывков общую картину своего видения ее можно попробовать. Самый верхний слой – оболочка был неприступным. Она не открывалась первому попавшемуся человеку, оставляя на обозрение лишь свою внешнюю спорную красоту. Но если получалось прогрызть эту твердую скорлупу – можно было увидеть и прикоснуться к поистине прекрасной сердцевине. Тут было все просто – ни лжи, ни двуличия, только светлая Верина душа, излучавшая добро