насчет просто развлечься, хорошо провести время, выпить винца, съесть баранины, – поучала подругу опытная Жанна, – с тебя ж не убудет, и удовольствие получишь, и самооценочка повысится, между прочим.
– Ладно, при случае попробую, – пообещала Анна, а про себя подумала: «Ну был этот Виталий-Валерий, что-то я не почувствовала, что «самооценочка» повысилась, хотя, он же реально хотел отношения продолжить, может, я не так уж и плоха, как про себя думаю».
И случай не заставил себя ждать…
– Сорока на хвосте новость принесла: ты птичка свободного полета сейчас, – в трубке звучал знакомый тенор с баритональным тембром. – Вакансия «утешителя – лекаря» еще свободна? Надо ж поправить твое биополе, так сказать, слиться чакрами. Или я опоздал, список претендентов слишком велик, чтоб рассматривать мою скромную кандидатуру?
Анна знала Юрку Мамонова (в народе «Мамонт») много лет. Они были почти ровесниками, и все эти годы он был волокита, соблазнитель и искатель любовных побед и приключений. Для всех оставалось загадкой, как с этим мирилась его жена.
Анна и не думала отнекиваться, Юрасик подходит на все сто быть «таблеткой от одиночества». Женат, трое детей. Ни ему, ни ей не нужна огласка и не нужны отношения. И плевать, что он приятель бывшего мужа.
– Заявлений много, но о вас хорошие отзывы, – серьезным голосом делопроизводителя говорила Анна, – так что сегодня в 19.00 вам назначена аудиенция.
– Коньяк за мной, – не скрывая радости в голосе, выпалил Юрасик.
Они пили бренди, закусывали, вспоминали былые времена и старых приятелей, и Анна все время критически рассматривала мужчину, словно видела его в первый раз. Полысел, исхудал, словно кто-то вытягивает из него жизненные силы, пытается хорохориться, набивает себе цену, а свитерочек-то тот же, что видела она на нем лет пять назад. Его краснобайство и уловки опытного соблазнителя не вдохновляли ее. Может от того, что она знала его очень хорошо и чувствовала его неискренность. Может, он того, что смотрела, как на друга, а не на мужчину. В конце концов, Анна решила, что она не настолько одинока, что ей нужна «таблетка», во всяком случае не «Юрасик-форте».
– Вечно ты так, Анька, – мужчина не скрывал своего разочарования, – флиртуешь, заведешь до «я-уже-не-могу», а потом «опсс, извините».
– Слушай, я никогда тебе ничего не обещала, – смеясь, говорила Анна.
– Ты себя видела?! Вот сколько помню твой взгляд, смотришь, вроде, в глаза, а у меня движение ниже пупка начинается и мысли о пещере наслаждения, а твой рот, как распустившийся бутон розы, так и хочется прижаться к нему и, как пчела, испить сочный нектар с них.
– Хватит тут заливать соловья, – продолжала смеяться Анна, – тоже мне, нашелся поэт Цветик-семицветик.
На прощание Юрасик чмокнул ее в щеку и авторитетно сказал:
– Знаешь Анька, я серьезно. Ты себя недооцениваешь, ты реально хороша и вызываешь желание, и перестань думать, что ты не можешь быть любимой и что твой поезд ушел. А даже если и ушел, то как говориться, есть