с византийскими властями, он повел свой флот на Хиос в ожидании результата. Там и разразилась беда. На переполненных кораблях вспыхнула чума и распространилась с ужасающей скоростью. К началу весны тысячи людей были мертвы, а выжившие ослабели физически и морально. Они были не готовы ни к войне, ни к какой-либо другой деятельности. В это время из Константинополя прибыли послы. С ними обошлись крайне плохо, и миссия закончилась полным провалом. Император не имел ни малейшего намерения изменить свое отношение. Единственной его целью было желание выиграть время, для того чтобы укрепить оборону.
В довершение всех остальных несчастий на дожа свалилась новая беда – стыд и унижение из-за собственной доверчивости. Как случилось, что он попал в столь очевидную ловушку?! Дальше идти он не мог. Экспедиция закончилась провалом. Представители знатнейших семей либо были мертвы, либо умирали, даже не увидев в глаза противника[69]. Флот, вернее то, что от него осталось, был на грани открытого мятежа. Дожу оставалось лишь вернуться как можно скорее в Венецию и предать себя суду разгневанных подданных.
Он явился в середине мая 1172 года и немедленно созвал во дворце общее собрание. Там рассказал о произошедшим, защищая собственные действия и решения, как только мог. Выслушали его в зловещей тишине: мало того, что он навлек на республику несчастья, так он еще и чуму с собой принес. Этого ему не простили. Собрание выступило против него, и, хотя перед дворцом собралась толпа, требовавшая его крови, Витале Микеле думал, что сможет бежать. Выскользнув из боковой двери, он поспешил к монастырю Сан Дзаккария.
Добраться до него он не успел. Дорога к монастырю вела через Соломенный мост (Ponte della Paglia), а дальше, ярдов через сто по набережной, к узкому переулку, известному как Калле делле Рассе. Как только он собрался завернуть за угол, из тени ближайшего дома выскочил человек и заколол его кинжалом.
Нельзя не испытывать сочувствия к Витале Микеле. Он со всех сторон был окружен политическими противниками: безжалостный Фридрих Барбаросса, непредсказуемый Мануил Комнин, на севере Италии – объединившаяся Ломбардская лига, на юге – союз норманнской Сицилии с величайшим из пап XII века. Микеле досталась более трудная ситуация, нежели любому из его предшественников: он прокладывал изощренный курс между мелей европейской дипломатии. Пятнадцать из шестнадцати лет пребывания на посту дожа делал он это безупречно. Только в последний год своего правления, в момент кризиса и в непривычных условиях, дож принял неверное решение. Даже и в этом случае… не винить же его за чуму и даже и за то, что он вернулся с нею в Венецию. Если бы промедлил с возвращением домой, то спровоцировал бы бунт.
Неудивительно, что в Венеции не поставлено ему памятника, и все же около тридцати лет назад о его смерти вспомнили те, кто знал его историю. Вскоре после гибели дожа его убийца был привлечен к суду и казнен, а дом его в Калле делле Рассе снесен. На этом месте решено было не ставить