не слышала, чтобы кого-то отправляли в Лондон для осмотра, – сказала Джин почти сердито. – А что делали деревенские жители, когда еще не было железных дорог?
– Это же не то, милая, не совсем то… Ну, дети и вообще…
Настала ее очередь отвести глаза. Господи, подумала она. Но разве не мужчины несут ответственность за это? Разве не это означала «ответственность» в книге? Внезапно она подумала о других словах. «Эрецированный», и «разрыв плевы», и «смазанный слизью». Все это казалось просто ужасным.
– А не можем мы быть просто друзьями? – спросила она.
– Мы уже друзья. Вот почему мы женимся. Когда мы поженимся, мы по-прежнему будем друзьями, но мы будем… женаты. Вот в чем дело.
– Понимаю.
На самом деле она ничего не поняла. И ей стало очень скверно.
– А ты отвезешь меня подышать горным воздухом, если я окажусь с дефектом? – спросила она.
– Сразу же, как позволит рядовой Гитлер, – обещал он. – Сразу же, как позволит рядовой Гитлер.
Из доктора Хедли получился бы замечательный зубной врач, подумала Джин. Она была ободряющей, профессиональной, объясняющей, понятной, дружелюбной и абсолютно жуткой. На ней был белый халат поверх костюма, который вполне сошел бы за офицерскую форму. Она усадила Джин на кушетку и успокоила ее, обсуждая воздушные налеты. Джин это показалось неправильным подходом, и она внезапно сказала:
– Я пришла для осмотра.
– Ну конечно. Осмотр мы проведем сегодня, а примерку на следующей неделе. Я убедилась, что девочки обычно предпочитают не спешить.
– Понимаю.
Какая еще примерка? Господи!
Тут доктор Хедли начала задавать вопросы про Джин и Майкла, и некоторые из них казались чересчур уж подробными.
– А что вы знаете о половом акте? Скажите мне откровенно.
Джин назвала книгу в бордовом матерчатом переплете, ту, которую написала женщина, чья пьеса про страусов начиналась в напряжении и поддерживала его до самого конца.
– Прекрасно. Так что теперь вы уже, наверное, знаете почти все. Всегда полезно почитать заранее. И что вы думаете о половом акте – то есть о нем в общем смысле?
К этому времени Джин почувствовала себя увереннее. Доктора Хедли ничто шокировать не могло. Волосы у нее были зачесаны кверху и закручены в аккуратный, но кособокий узел. Джин он напомнил деревенский каравай.
– Я думаю, что он смешной.
– Смешной? В смысле непривычный? Да, вначале так бывает. Но затем вы привыкаете.
– Нет, смешной. Смешной-ха-ха-ха. Смешной-ха-ха-ха.
Эрецированный, подумала она, разрыв плевы, лаванда, королева Арагона. И позволила себе хихикнуть.
– Чем-чем, а смешным он не бывает, милая моя.
О господи!
– Он крайне серьезен. Он прекрасен, может быть, чреват сложностями, но он НЕ смешон. Вы понимаете? – Джин кивнула, краснея за свою промашку, до конца не поверив. – А теперь пройдите за ширму и снимите одежду ниже пояса.
Джин виновато сняла. И задумалась