которое царило на земле до вторжения греха.
В шестом Слове блж. Феодорит касается уже упомянутых выше проблем социальной несправедливости и ее соотношения с Промыслом Божиим. Главной святой отец объявляет добродетель, он воспроизводит известное античное и святоотеческое учение о добродетели и четырех главных («родовых») добродетелях: благоразумии, целомудрии, мужестве и справедливости. И выясняется, что бедность оказывается хранительницей и воспитательницей добродетели в большей степени, чем достаток и богатство, помогает сохранить здоровье: «Скудость, по слову мудрейшего из врачей, мать здоровья; труды и телесные упражнения, по слову того же учителя, содейственники здоровья» (с. 192). И вообще, здесь мы встречаем много мыслей, схожих со взглядами свт. Иоанна Златоуста на данный вопрос. Блж. Феодорит так же много рассуждает о превосходстве бедности над богатством. Богатство подвергается у него критике, подчас карикатурной и уничтожительной. Однако в одном из следующих Слов он справедливо замечает, что «не господство – учитель зла, не богатство – производитель порока» (с. 261), но неправедное их употребление. И в то же время он проводит идею о равенстве людей пред Богом и о том, что все главные блага земли – воздух, вода и т. д. – предназначены для всех людей, а не только для избранных, и главное – само естество человеческое одинаково: в свободных и рабах, царях и подвластных, эллинах и варварах: «Но не только вхождение в жизнь у всех нас одно и то же, но и исшествие из нее одинаково. Всех нас ожидает одна смерть» (с. 194). Более того, мы не раз встречаем идею о промыслительном восполнении
Богом тягот бедности особой Божественной помощью, облегчающей эти тяготы и обходящей богатых, имеющих все необходимые материальные блага: «Поскольку Творец видел, что у богатых много прислуги, то в удел бедности дал здоровье. Одного носят на руках, а другой ходит, не имея нужды в чужих ногах. Один желал бы иметь здоровье бедного, а другой с сожалением смотрит на немощи богатого» (с. 200).
В седьмом Слове блж. Феодорит касается такой важной социальной темы, как рабство, и дает его христианское осмысление: «Творец вначале не назначил одним рабства, а другим господства, но создал единый род всех». Но вследствие распространения греха в человеческом роде Бог благоволил установить человеческие законы, которые бы ограничили распространение зла в мире, а установление и исполнение их было бы невозможно без разделения людей на начальствующих и подначальных, «чтобы страх, внушаемый начальниками, уменьшал множество грехов, потому что страх в состоянии обуздать стремления неразумных страстей и ослабить в душе склонность к худшему; и часто, в чем не помогал разум, в том преуспевал страх… Ибо кто мог бы вынести самоуправство обидчиков, если бы страх законов не удерживал пламя их любостяжательности? Подобно рыбам, поедали бы большие меньших, если бы закон не показывал заостренного меча и пылающего костра и всего иного, что придумано начальствующими для наказания злодеев.