другую. (Прим. авт.)
28
Суеверия, породившие немецкую балладу о «Лесном царе», связаны не с деревом ольхой, как обычно думают. Ольхи (на народной латыни – alcunae) – особые духи, которые играют некоторую роль в венгерских поверьях. (Прим. авт.)
29
Злодея рослого тогда они избрали,
В плечах кто шире всех – того короновали. (Фр.)
30
Слуги-шуты в испанской комедии.
31
Это поразительное выражение «шутовской Гомер» принадлежит г-ну Шарлю Нодье, который создал его для Рабле и простит нам то, что мы распространили его на Сервантеса и Ариосто. (Прим. авт.)
32
Но, скажут нам, драма также изображает историю народов. Да, но как жизнь, а не как историю. Последняя оставляет историку точный ряд общих событий, последовательность дат, движения масс, сражения, завоевания, распадения империй – всю внешнюю сторону истории. Драма берет себе внутреннюю сторону. То, что забывает или чем пренебрегает история, – подробности костюмов, нравов, физиономий, изнанку событий, одним словом – жизнь, принадлежит ей; и драма может быть огромной по охвату жизни и целостности ее изображения, когда эти мелочи берутся большой рукой, prensa manu magna [лат., Вергилий, «Энеида»]. Но следует воздержаться от поисков чистой истории в драме, даже если она историческая. Драма излагает легенды, а не летописи. Это хроника, а не хронология. (Прим. авт.)
33
Как объяснить, что Мольер гораздо более правдив, чем наши трагические поэты? Скажем больше: как объяснить, что он почти всегда правдив? Дело в том, что, даже находясь во власти предубеждений своего времени по отношению к патетическому и ужасному, он примешивает к своим гротескам сцены возвышенные, которые дополняют в его драмах изображение человека. Кроме того, комедия гораздо ближе к природе, чем трагедия. В самом деле, можно ли представить себе такое действие, персонажи которого, не переставая быть естественными, смогут постоянно смеяться или вызывать смех? А ведь персонажи Мольера иногда еще и плачут. Но как представить себе событие, как бы ни было оно ужасно и ограничено, в котором не только у главных актеров никогда не появилось бы на устах улыбки, хотя бы улыбки сарказма или иронии, но не участвовало бы даже, начиная от государя и кончая наперсником, ни одного человеческого существа, которое поддалось бы приступу смеха или иным влечениям человеческой природы. Наконец, Мольер правдивее наших трагических поэтов потому, что он использует новый принцип, современный принцип, драматический принцип – гротеск, комедию; тогда как трагические поэты истощают свою силу и гений ради того, чтобы снова войти в этот замкнутый античный эпический круг, старую и изношенную форму, из которой невозможно извлечь свойственную нашему времени правду, так как эта форма не соответствует современному обществу. (Прим. авт.)
34
Будем петь по очереди; музы любят чередующееся пение (л�