было разведать – что? какова опасность? Антона позвал лейтенант Шаталов:
– Пойдём вдвоём, Антон, – сказал он.
Горели кабельные барабаны – огромные сгустки разноцветных кабелей. Огонь уходил в тоннели под реактор. Жутко было в пустом кабельном зале, где раздавалось только потрескивание и шипение огня. Но оба пожарных хорошо представляли, чем могут обернуться эти негромкие звуки. Взрывом ещё одного блока реактора. Они одновременно посмотрели на счётчик и переглянулись: вот это да! И сразу же – на часы. Уже одиннадцать минут находились они в этом зале.
– Всё, Тоша, быстро уходим, – сказал лейтенант. И пошутил вроде бы: – А то некому будет доложить разведданные.
Пошутил… Как потом днями и месяцами переносил он последствия этих считанных минут, Антон и вспоминать не хочет. Особенно долго подводила координация движений. Шёл, вроде бы, прямо в дверь, а натыкался на стену. Может, всё обошлось бы не так тяжело, если б ограничил себя Антон теми одиннадцатью минутами. Но когда через полчаса, в предрассветной мгле прибыл к станции батальон, разбился на отделения и одному отделению не хватило бойца, Ляшенко вызвался быть им. Просто он подумал, глядя на сосредоточенных ребят, неузнаваемых в одинаковых защитных костюмах и респираторах, что ведь все они уже тоже получили свою партию радиации. А вот же, идут в тоннель, добровольно, отказников не оказалось.
Отделение за отделением уходило в шлюзовую дверь, за которой были огонь и радиация. У каждого из ребят по две скатки рукавов-шлангов: добежали до пожарного крана, рукав – к крану, соединили, второй рукав – к первому, и назад. Распахнули дверь, посторонились, пропуская следующее отделение, и – взгляд на часы. Облегчённо вздыхают: в свои пять минут уложились. Но каждая из следующих групп бежит глубже в тоннель, времени тратит больше. Вот последний рукав присоединён, пошла вода. Антон со своим отделением бегал уже без скаток, сбивать огонь. Но это было глубоко в тоннеле, в пять минут не уложились, семь прошло.
Антон и сейчас смутно помнит, как дали отбой: пожар потушен. Сильно болела голова, желудок, мутило. Вместе с ребятами доехал до Чернобыля, лёг под каким-то деревом и словно в бездну провалился. А когда очнулся, не сразу понял где он: вокруг вповалку лежат люди, как мёртвые – спят…
Именно после этих пяти дней Чернобыля и трёх месяцев госпиталя ему, совсем юному, было сказано докторами: дым, угарный газ, нехватка кислорода – противопоказаны. И координация движений окончательно восстановится лишь… когда-нибудь. То есть, выходило – пожарным ему не быть. Руководство училища да и всего городского УВД помогло ему перевестись на второй курс юридического института. Через год учёбы Антон вдруг понял: вот его истинное дело! Чувство неожиданно открытого, как клад, собственного таланта было таким сильным, что молодому человеку страстно захотелось оперативной работы – прямо сейчас! Он перевёлся на заочное отделение, учился и занимался следственным розыском. И вот сейчас, этим летом, защитил диплом.