второе отделение, подъем! – послышался приглушенный голос дневального.
– А?
– Что? Вставать?
– Вставайте подшиваться!
– Спасибо, что не забыл разбудить.
– Парни, вы утюг не брали?
– Нет, а что спиздили?
– Ну, какие-то гады утащили. Все ходят, спрашивают. Грозятся старшину поднять.
– Ну, поднимут, и что? Он выдаст новый утюг или родит его, или сыскной собакой спаниелем будет работать?
– Ага. Нюхай, старшина, ищи, след! След! След! Плохая собака! В будку, старшина!
– Надо будет собаку назвать старшиной.
– Лучше свиньей, как в анекдоте, приедешь в отпуск – зарежешь!
– Как будто это мы утащили. Вон в других ротах пусть ищут.
– Говорят, что наши, мол, мы всех ближе к бытовке.
– Не ссы. Пройдет строевой смотр, вернут утюги.
– Да хоть к сдаче наряда нашлись, а то хрен сменюсь. Фиг на этот строевой смотр, я на него не иду.
– Пусть с получки высчитывают.
– Точно не брали?
– Не брали. Сейчас будем форму растягивать, да, под матрац укладывать, чтобы к утру ровной была.
– М-да, дела.
Дневальный вышел, озадаченно качая головой. Он не верил никому, тем более нам. Но не докажешь никому и ничего.
– Макс, надо будет вернуть утюг перед сменой наряда. А то парни не сменятся. Весь наряд по лагерю не сменится. Я натягивал задубевший на холоде мокрый сапог.
– Положу, – Пономарь увертываясь от машущих рук одевающихся, натягивал сапоги. Сложно на маленькой площадке с низким потолком одеваться сразу восьми здоровым парням.
– А потом надо прикарманить снова на сутки, – это Олег Алтухов подал голос.
Вышли на улицу. Казалось, что в палатке холодно. Но на улице было еще холоднее. На передней линии горели тусклым огнем четыре лампочки – по лампочке на каждую роту. Возле них сидели и подшивали фурнитуру курсанты. Изредка хлопая себя по спине, щеке, телу, убивая комаров, мошек, которые в большом количестве роились вокруг лампочек.
Мы подошли к тумбочке дневального нашей роты. Устроились на бревне. Снимать куртку вообще не хотелось. И вообще какого хрена я тут делаю? Сюрреалистическая картина. Сальвадору Дали не снилось это. А то бы он и не такое нарисовал. Говорят сюжеты своих картин он подсматривал в дреме. После обеда дремал в кресле, брал большой ключ, ставил большой серебряный поднос на пол. Засыпал, пальцы разжимались, ключ падал. Дали просыпался от грохота, и то, что ему пригрезилось в коротком сне, переносил на холст. Его бы сейчас к нам, ему не понадобился ни ключ, ни поднос серебряный, стой, рисуй. Фурор гарантирован. Эх, спать охота. Всякая дребедень в голову лезет. Да, и пожрать не помешало бы!
Первый час ночи, полуголый пришиваю погоны, искалываю пальцы, ни фига не видно. Комары эти жрут! Надоели! Надоело все! Спать охота! Домой хочу!
Из бытовки показалась голова Макса.
– Эй, второй взвод, кто там следующий?
– Я! – я встал и пошел